Андрей Солдатов

Когда в сентябре 2012 года Госдума проголосовала по представлению ФСБ за ужесточение статьи Уголовного кодекса «Государственная измена», все понимали, на что именно последовала такая реакция. Политический режим постепенно приходил в себя после встряски московских протестов, и многие в Кремле считали, что ФСБ благополучно проспала рост протестных настроений, и не выполнила свою главную задачу — не предупредила об угрозе политической стабильности. В ответ ФСБ сделала то, что обычно делают спецслужбы в такой ситуации — потребовала больше полномочий.

Новые полномочия спецслужбе понадобились в контрразведывательной деятельности, что вполне совпадало с параноидальными настроениями в Кремле, где многие были уверены, что протесты, подобные московским, могут возникнуть только по указке из-за рубежа.

ФСБ получила то, что хотела, а новая редакция 275 статьи Уголовного кодекса «Государственная измена» расширила круг обычных для ФСБ подозреваемых в шпионаже с военных, ученых и исследователей до экспертов и журналистов.

До того, на протяжении многих лет, обвинить журналистов в государственной измене или разглашении гостайны было практически невозможно, потому что журналисты по определению не имеют доступа к секретам.

В результате ФСБ приходилось сильно исхитряться, чтобы привлечь журналиста по этим статьям. ФСБ ограничивалась либо журналистами, которые в своем прошлом имели доступ к грифованным материалам – таким был военный журналист Григорий Пасько. Либо на Лубянке приходилось конструировать уж совсем головоломные схемы, как это было в моем случае в 2002 году, когда следствие ФСБ пыталась представить меня организатором преступной группы, в которую, по их версии, входило неизвестное лицо с доступом к секретам, и журналист, подговоривший его (или ее) их раскрыть. Но поскольку обнаружить это неизвестное лицо чекисты не смогли, то ФСБ отказалась от этой идеи. Я счастливо отделался в те относительно вегетарианские времена.

В деле о шпионаже в те времена пришлось бы также доказывать, что информация была передана именно разведслужбе, а также что она действительно наносит ущерб внешней безопасности страны.

После 2012 года жизнь для следователей ФСБ стала резко проще. Теперь под прицел ФСБ стало можно попасть за передачу информации, которую в спецслужбе просто сочли наносящей вред безопасности России, даже если в ней нет никаких секретов. Ловить иностранного шпиона и идентифицировать разведслужбу, с которой якобы сотрудничал обвиняемый, тоже теперь не нужно – по новой редакции, достаточно проконсультировать «международную или иностранную организацию», чтобы стать фигурантом дела о государственной измене.

Тогда, в 2012 году, многим казалось, что жертвами нового представления ФСБ о шпионаже станут эксперты самого широкого круга (тогда глава ассоциации Агора Павел Чиков говорил «Коммерсанту», что по новой редакции «Даже передача данных о нарушениях на выборах в России может квалифицироваться как государственная измена».) Экспертное сообщество приняло информацию к сведению, и страна стала еще более закрытой.

Однако арест Сафронова показывает, что правила вновь изменились – отныне ФСБ собирается применять это параноидальное представление о шпионаже к журналистам, и спецслужба дает нам это понять максимально публично. И похоже, что у них есть на это санкция с самого верха.

Нынешний политический режим в Кремле живет и действует в мире угроз. К этому, в конечном итоге, и сводится пресловутый «менталитет спецслужб». Журналистов просто отнесли к одному из видов угроз, и так было с самого начала восхождения Владимира Путина.

Когда в 1999 году в аэропорту Хельсинки, во время своего второго зарубежного визита в качестве премьера, Путин остановился, чтобы ответить на вопросы местных журналистов, одна из них спросила о ситуации в Чечне — по-русски, медленно и заглядывая в шпаргалку. Путин резко ответил: «Во-первых, мы с вами в неравных условиях: вы зачитываете свой вопрос, заранее заготовленный на бумажке, а я должен отвечать вам сразу с листа». Для человека, прошедшего школу советских спецслужб, чтение по бумажке означало, что вопрос подготовил и написал не сам журналист, а кто-то другой. На деле же финская журналистка просто хотела быть максимально точной, задавая сложный вопрос.

С тех пор Владимир Путин не менял своего мнения о журналистах. Однако первые двадцать лет своего правления он поручал курирование исходящей, по его мнению, от журналистов угрозы своим политическим помощникам – чиновникам Администрации президента, лояльным олигархам или ручным медиаменеджерам.

Теперь же журналистами занялась контрразведка, которая обладает необходимыми ресурсами, чтобы быстро и максимально отчетливо объяснить, какие еще важные для общества темы теперь закрыты для всех, кроме «тех, кому положено».

Опубликовано в The Moscow Times 8 июля 2020.

Agentura.ru 2022

Андрей Солдатов

Путинская компания по улучшению имиджа спецслужб началась с выстраивания имиджа Юрия Андропова: человека, безуспешно пытавшегося усилить трудовую дисциплину на советских предприятиях, стали изображать эффективным руководителем, разбирающимся в национальных и международных экономических процессах.

Уже в 1999 году было ясно, что значение спецслужб в российской политической жизни будет возрастать, и Путин решил поднять на щит имя председателя КГБ, дольше других продержавшегося на этом посту, а последние месяцы жизни, до 1984 года, занимавшего пост Генерального секретаря ЦК КПСС.

В августе 1991-го, после провала путча, ликующие демонстранты демонтировали памятник Феликсу Дзержинскому на Лубянской площади. На углу здания на Лубянке висела мемориальная доска в память Юрия Андропова. Пока все внимание толпы сосредоточилось на памятнике Дзержинскому, сотрудники КГБ под покровом ночи потихоньку сняли мемориальную доску Андропова, чтобы ее не сорвали.

Летом 1999 года, когда Путин еще возглавлял ФСБ, было принято решение вернуть мемориальную доску на прежнее место.

20 декабря 1999 года Путин уже в качестве премьер-министра посетил церемонию ее открытия.

Это означало начало официальной кампании по созданию мифа вокруг фигуры Андропова, целью которой было продемонстрировать обществу, что спецслужбы способны вывести Россию из тупика.

На примере Андропова предполагалось показать, насколько может быть эффективен подход органов госбезопасности к решению политических, социальных и экономических проблем государства. А образ бескомпромиссного рыцаря дисциплины и контроля как нельзя лучше отвечал потребностям спецслужбы, стремящейся вернуть былое могущество под предлогом восстановления порядка после десятилетия хаоса и неопределенности.

Несмотря на то, что реальная биография Андропова нисколько не располагает к его героизации, ФСБ представляла его как аскетичного интеллектуала и романтика, при этом свободно ориентирующегося в экономике, и борца с коррупцией.

В действительности же Андропов, который войну провел в тылу на партийной работе, на протяжении 19 лет был жестким и беспощадным руководителем советской службы госбезопасности.

Генеральным секретарем ЦК КПСС он был всего лишь 15 месяцев, за которые невозможно было провести серьезные реформы.

В 1954 году Андропова назначили послом СССР в Венгрии, и в этом качестве он наблюдал народное восстание 1956 года. Британский историк спецслужб Кристофер Эндрю писал, что эти события произвели глубокое впечатление на Андропова. Он «в ужасе наблюдал из окна посольства, как офицеров ненавистной венграм службы госбезопасности вздергивали прямо на фонарных столбах. История всемогущего на первый взгляд однопартийного коммунистического государства, в одно мгновение оказавшегося на грани падения, не давала Андропову покоя до конца жизни».

В 1967 году Андропов был назначен председателем КГБ. Одержимый идеей борьбы с диссидентским движением, он сформировал печально знаменитое Пятое управление КГБ, специализирующееся на политическом сыске.

С его точки зрения, диссиденты «нарушали закон, снабжали запад клеветнической информацией, распространяли фальшивые слухи и пытались организовать антисоветские скандалы».  При Андропове КГБ стал массово отправлять диссидентов в психиатрические клиники. Таким образом поступали не только с политическими оппозиционерами, но и с художниками, поэтами и музыкантами. Например, Михаила Шемякина, чьи скульптуры сейчас установлены на Болотной площади, насильно отправили в «психушку», где «лечили» от взглядов, не соответствовавших советской идеологии. В конце концов его выслали из СССР. Именно Андропов ввел знаменитую статью о нарушении лагерного режима, на основании которой диссидентам за любую ерунду набавляли сроки.

При этом Андропов очень тщательно работал над своим имиджем, в том числе за рубежом. В ноябре 1982 года в The New York Times вышла колонка об Андропове под заголовком «Andropov reads America. Fluently» (Андропов свободно понимает Америку) под авторством Гаррисона Солсбери, эксперта по Советскому Союзу, работавшего корреспондентом в Москве с 1949 по 1954 г, позднее заместителем главного редактора газеты. Автор утверждал в своей колонке, что Андропов прекрасно владеет английским языком, свободно читает американскую прессу (отсюда заголовок про понимание Америки), живет очень скромно, но со вкусом.

По мнению автора, в доме у Андропова:

«Восточные ковры на паркетном полу, хорошие картины, в том числе современные абстрактное искусство (!), прекрасный телевизор, первоклассный коротковолновый радиоприемник, аудиосистема и превосходная коллекция кассет и пластинок», включая коллекцию американского джаза 1930-х и 1940-х.  

Солсбери утверждал в своей колонке, что «будучи председателем КГБ, он [Андропов] привечал интеллигенцию. Он и его помощники, выражая симпатию творческим личностям, настаивали на том, что хотят отделить «хороших» от «плохих». Один из ведущих русских музыкантов регулярно приглашался на квартиру г-на Андропова для частных сольных концертов; даже после того, как художник выступил в поддержку диссидентов, перерыва не было, но в итоге художник уехал за границу и там остался за границей.»

Дальше автор делает вывод, что такой замечательный человек, по-видимому, скоро закончит войну в Афганистане.

Интересно, но при создании имиджа Андропова в 2000-е годы, ФСБ использовала методы, к которым прибегал Андропов при продвижении культа Дзержинского в начале 80-х. В изображении чекистских историков и писателей Дзержинский предстал исключительно скромным, непритязательным человеком, спавшим на узкой железной кровати и евшим только лишь для того, чтобы не умереть с голоду. Таким образом его деятельность как организатора красного террора заместилась рассказами о его личной скромности.

В 2004 году, когда отмечалось 90-летие со дня рождения Юрия Андропова, в Ставропольском крае сельской школе присвоили его имя, в станице Нагутская, откуда родом Андропов, установили ему трехметровый памятник, а в учебных заведениях ФСБ были учреждены именные андроповские стипендии для курсантов.

В том же году вышло несколько апологетических книг: «Неизвестный Андропов», «Команда Андропова», «Юрий Андропов: неизвестное об известном», «Андропов». Николай Патрушев, тогдашний директор ФСБ, написал большую статью в «Российскую газету» под заголовком «Тайна Андропова».

В статье, в частности, говорилось о «духовной потребности» сотрудников спецслужбы «сохранить лучшие профессиональные, государственнические ценности, у истоков формирования которых стоял этот незаурядный человек, профессиональный политик-интеллектуал, создавший структуру, адекватно отвечавшую потребностям своего времени».

Помимо выдающихся лидерских качеств, Андропову приписывалось глубокое понимание экономических законов, а попутно создавался миф о том, насколько плодотворным было участие органов госбезопасности в экономике страны.

В начале 2000-х годов поменялась экспозиция музея ФСБ: теперь на стенах появились высказывания Дзержинского об экономике и борьбе с бюрократией.

В 2002 году тогдашний мэр Москвы Юрий Лужков предложил восстановить памятник Дзержинскому на Лубянке: «Образ Дзержинского ассоциируется прежде всего с разрешением проблем бродяжничества, восстановлением железных дорог и подъемом народного хозяйства. НКВД, КГБ — это было уже после Дзержинского». Для историков госбезопасности Андропов стал вторым (после Дзержинского) экономическим гением системы. В общественное сознание активно внедрялась версия, согласно которой после долгих лет брежневского застоя Андропов планировал запустить программу экономических реформ, то есть на самом деле именно он был настоящим инициатором перестройки, объявленной после него Горбачевым.

Получалось, что лишь смерть Андропова в 1984 году помешала этим планам реализоваться.

В 2007 году Ольга Крыштановская, руководитель сектора Изучения элит Института социологии РАН сказала в одном из интервью: «Андропов думал, что Коммунистическая партия должна сохранить власть в своих руках и проводить экономическую либерализацию. Это путь, по которому пошел Китай. Для людей в спецслужбах Китай — это идеальная модель. Они думают, что там поступают правильно. Они считают, что Ельцин пошел по неправильному пути, как и Горбачев».

Со временем мифотворцы расширили список лидеров спецслужб, спасавших страну. В 2001 году Владимир Шульц, на тот момент первый заместитель директора ФСБ, заявил, что служба госбезопасности дала стране целый пантеон великих руководителей. Шульц перечислил в интервью имена людей, входящих в эту когорту: Феликс Дзержинский, Юрий Андропов, Сергей Степашин (директор ФСБ в 1994–1995 годах, а в 1997— 1998-м — премьер-министр), Владимир Путин и Николай Патрушев.

С точки зрения ФСБ, это объясняло, почему страна нуждалась именно в тех экономических рецептах, которые исходили от спецслужб: поэтому выходцы из органов и заняли лучшие позиции на госслужбе и в бизнесе.

Однако эти должности требовали знаний, которые не преподают в Академии ФСБ, и генералам и полковникам пришлось искать объяснение, почему они занимаются деятельностью, выходящей за пределы их компетенции. Причем в ответе нуждалось не только общество, но и они сами.

На этом фоне ФСБ стала активно распространять миф о том, что все беды страны были вызваны не внутренними проблемами, а происками врагов.

Одним из главных поклонников Андропова в 2000-е годы был Олег Хлобустов, полковник ФСБ, преподаватель и старший научный сотрудник Академии ФСБ, автор книги «Неизвестный Андропов». В лекции «Феномен Андропова», прочитанной на Лубянке в декабре 2004 года, он процитировал Андропова: «Ныне источник угрозы безопасности СССР лежит вовне. Оттуда, извне, классовый противник пытается перенести на нашу территорию подрывную деятельность, активизировать и провоцировать идеологические диверсии».

Эта идея встретила поддержку у многих офицеров ФСБ. Они и до того были убеждены, что оппозиционные движения подкармливаются западными спонсорами, жаждущими устроить в России «оранжевую революцию».  

В июне 2014 года, всего через несколько месяцев после аннексии Крыма, в Москве открылась выставка к столетию Андропова. На открытии было зачитано обращение Путина. В нем Путин назвал Андропова «государственным партийным и общественным деятелем, талантливым, неординарным, наделенным огромным потенциалом человеком».

В 2017 году директор ФСБ Бортников развернуто высказался об Андропове:

При Ю. Андропове был взят курс на большую открытость КГБ. Необходимо было показать реальную роль наших сотрудников в деле обеспечения безопасности Родины. Появились многочисленные публикации в журналах, книги и кинофильмы о работе органов госбезопасности, в основу которых легли рассекреченные документальные материалы.

В период его председательства органы безопасности добились серьезных успехов. Все шире стал внедряться системный подход в организации контрразведывательных мероприятий. Были существенно повышены профессиональный уровень кадрового состава, оперативный, аналитический и технический потенциал Ведомства.

Более гибкими стали методы защиты основ государственного строя. Акцент сместился на предупредительно-профилактические мероприятия и меры административного воздействия. Однако полностью отказаться от жестких действий было невозможно…

Бортников также заявил, что это Андропов впервые употребил термин «агенты влияния» —  в 1977 году в докладе для Политбюро «О враждебной деятельности ЦРУ США по разложению советского общества и дезорганизации социалистической экономики через агентуру влияния».

Именно опытом Андропова сотрудники ФСБ уже давно пользуются в продвижении имиджа спецслужбы. В феврале 2006 года ФСБ возобновила проводившийся еще при Андропове конкурс на лучшие произведения литературы и искусства о деятельности органов службы госбезопасности. Начальник Центра общественных связей ФСБ Олег Матвеев прямо заявил тогда, что его ведомство возвращается к традициям КГБ. В интервью газете «Коммерсант» он сказал: «Это возвращение к опыту прошлых лет. С 1978 по 1988 год существовала премия КГБ СССР в области искусства. Ее также вручали тем, кто создавал положительный образ сотрудника КГБ… Сейчас, когда в кино, в сериалах, в детективах чаще появляется негативный образ сотрудников спецслужб, мы решили возродить этот конкурс и награждать тех, кто не дискредитирует сотрудников спецслужб, а создает положительный образ защитников».

Эта деятельность достаточно успешна: в октябре прошлого года ФСБ находилась на третьем месте по степени доверия у населения, после армии и президента, но до Церкви.

Agentura.ru 2022

Ирина Бороган, Андрей Солдатов

В самый разгар войны в Украине Россия и США начали переговоры об обмене заключенными. Россия намерена вернуть скандально известного российского торговца оружием Виктора Бута, который с 2010 года находится в американской тюрьме. Американцы хотят получить двух американских граждан — бывшего морского пехотинца США Пола Уилана и знаменитую баскетболистку Бриттни Грайнер, которых осудили и посадили в российскую тюрьму. Но у Владимира Путина есть большой опыт в этом виде торговли людьми, который научил его всегда повышать ставки.

Не секрет, что Путин обожает имитировать стиль холодной войны, когда обмены шпионами и диссидентами происходили регулярно. Самый известный пример — обмен 2010 года, когда десять российских нелегалов СВР, включая рыжеволосую шпионку Анну Чапман, поменяли в аэропорту Вены на четырех россиян, работавших на западные разведки. Этот обмен напоминал легендарные обмены шпионами времен холодной войны на мосту Глинике, где, например, поменяли в 1962 году американского летчика Пауэрса на советского разведчика Рудольфа Абеля.

Тогда Кремль сумел отлично разыграть эту историю. Скандал с нелегалами был представлен как большое достижение СВР, несмотря на то, что ФСБ поймало всех шпионов. Кремлевская пропаганда превратила их арест в триумф возвращения российской разведки на мировую арену — как во время Холодной войны.

Однако с тех пор, как Путин уволился из советского КГБ, прошло много времени, и за это время он приобрел совершенно новый опыт по части обмена заложниками. Он выработал собственный стиль, который отличает один фирменный элемент — всегда менять условия во время переговоров и повышать ставки.

Путин был директором ФСБ в конце 1990-х годов, когда Администрация Президента и спецслужбы постоянно занимались обменом и выкупом заложников, захваченных чеченскими сепаратистами на Северном Кавказе. Это был период, когда первая чеченская война уже закончилась, и Ичкерия на короткое время получила независимость, но не получила никаких легальных доходов. Боевики похищали иностранных и российских журналистов, армейских генералов и кремлевских чиновников. Сотни людей были взяты в заложники, а тех, кому повезло, выкупили или обменяли на чеченцев, которые сидели российских тюрьмах.

Для решения этой проблемы олигарх Борис Березовский, в то время замсекретаря Совета безопасности, и Владимир Рушайло, генерал МВД, известный своими коррумпированными и жестокими методами борьбы с организованной преступностью, разработали сомнительную схему. Идея была проста — для того, чтобы освобождать заложников из плена, Кремлю нужно было сажать больше чеченцев. Это называлось: «формировать банк заложников».

ФСБ тоже участвовала в этой игре, и Путин не забыл полученные тогда уроки. Осенью 2019 года он доказал, что способен пойти намного дальше своих учителей конца 2990-х.

Обмен заключенными с Украиной 7 сентября 2019 года был задуман как триумф украинского президента Владимира Зеленского, который находился у власти всего несколько месяцев. Это был массовый обмен, и каждая сторона представила список из 35 человек. В списке Зеленского, кроме украинских моряков, был и известный кинорежиссер Олег Сенцов. Украинский президент, лично руководивший сложными переговорами, был так рад вернуть своих людей домой, что объявил об обмене по пути в аэропорт, но до передачи пленных. И это была ошибка.

Путин немедленно повысил ставки, потребовав добавить в список еще одного заключенного — Владимира Цемаха, сепаратиста из ДНР, который должен был стать ключевым свидетелем по делу о сбитом российской ракетой в 2014 году малазийском «Боинге». Голландцы, которые вели расследование, просили Зеленского не выдавать Цемаха, но безрезультатно. Украинский лидер оказался в ловушке – уже объявив об обмене, он не мог отступить. То, как Путин проделал этот грязный трюк, показало, что он действительно выработал непревзойденные навыки в торговле людьми. Получив Цемаха, он существенно подорвал международное расследование дела о сбитом «Боинге».

Мораль этой истории очень проста: в такой игре авторитарные лидеры имеют преимущество перед демократическими, потому что им не нужно беспокоиться об общественном мнении. Более того, чем больше информации о переговорах попадает в СМИ, тем сильнее давление на демократических лидеров с требованием освободить своих людей любой ценой, чем и пользуются диктаторы, меняя условия в свою пользу.

Путин использует и опыт, полученный во время «чеченских» обменов — чем больше брутальности в такой игре, тем лучше. Это объясняет, почему Бриттни Грайне именно сейчас приговорили к девяти годам тюремного заключения, что является фактически высшей планкой наказания за хранение масла каннабиса. Бесчеловечные условия, которыми известны российские тюрьмы, только укрепляют позиции Путина.

Кремль уже начал использовать тактику по повышению ставок и потребовал добавить в свой список на обмен Вадима Красикова, киллера, который застрелил бывшего чеченского полевого командира среди белого дня в Берлине и с тех пор сидит в немецкой тюрьме.  А это значит, что Запад должен быть готов к следующему логическому шагу: Кремль в очередной раз будет стремиться создать новый «банк заложников», только этот банк будут наполнять не чеченцами, а американцами и европейцами.

Опубликовано на английском в CEPA.

Agentura.ru 2022

Расшифровка разговора с Sapere Aude.

Андрей Солдатов: «Учитывая роль ФСБ в этой войне, мы понимаем, какой опыт получат эти люди — это опыт НКВД»

Когда российское руководство называет войну «специальной операцией», оно лукавит лишь отчасти: вооруженные силы изначально предполагалось использовать скорее как триггер, который поможет свергнуть политический режим в Киеве. Роль ФСБ на этапе подготовки была ключевой. За ведение разведывательных операций на территории бывшего Советского Союза отвечает 5-я служба ФСБ. Я специально упоминаю термин «бывший Советский Союз», потому что такой внутренней терминологией пользуются в ФСБ. Причем это не только пространство полуживого СНГ, туда включаются и страны Балтии. 5-я служба всегда мыслилась как организация, которая занимается не классическим шпионажем, то есть кражей военных секретов Казахстана, Армении или Эстонии, а, прежде всего, политикой. Главной их функцией было обеспечение нахождения у власти в этих странах режимов, которые будут оставаться лояльными Москве. Офицеры из 5-й службы постоянно светились в политических скандалах и кризисах на территории бывшего Советского Союза: активно вмешивались в выборный процесс или участвовали в компроматных войнах. Именно им было поручено готовить эту специальную операцию. Они должны были обеспечить политическую поддержку на территории Украины, и, как мы все знаем, этого не получилось и начались проблемы. 

Сейчас, благодаря тем рапортам, которые лежат в моем уголовном деле, мы знаем немного больше о том, как начались чистки в ФСБ. Оперативникам 9-го управления ФСБ (это управление собственной безопасности) было поручено заняться генералом Беседой, начальником 5-й службы — проверить его людей и выяснить, почему все эти гигантские миллионы, вложенные в подготовку «спецоперации» не привели к появлению какой-либо значимой промосковской политической оппозиции, которая могла бы выйти на улицы Киева и помочь политическому кризису. В этот момент мы начали писать свои статьи о проблемах внутри 5-й службы, что вызвало большой гнев генерала Вертяшкина, начальника 9-го управления. С этого и началось мое уголовное дело. Но это очень хороший пример и хорошее свидетельство того, как внутри ФСБ стали реагировать на развитие ситуации вокруг ФСБ: они начали с привычных вещей — репрессий. Генерал Беседа оказался в Лефортово.

Вместе с тем, не произошло того, чего мы все ожидали. Например, все ожидали, что война в Украине будет сопровождаться массированными кибератаками — они были, но не в тех масштабах, а сейчас вовсе носят тактический характер. Вместо этого появились дела об украинских диверсантах — очень советская практика, где все время искали троцкистов-террористов. 

Какое же влияние на спецслужбы оказала война? Раньше во всей огромной структуре ФСБ только два подразделения имели хоть какое-то отношение к проблеме Украины: это 5-я служба и служба контрразведки, которая периодически ловила украинских шпионов, или тех людей, которых было принято считать украинским шпионами, в частности, украинских журналистов.

После начала войны проблемой Украины стало заниматься гораздо больше подразделений: например, на территории России и на оккупированных территориях появились фильтрационные лагеря. Фильтрационные лагеря находятся в ведении военной контрразведки — это серьезный главк, который вообще-то должен обеспечивать безопасность российских войск, моральный климат, ну и чтобы не очень много воровали. Но сейчас именно эти люди занимаются фильтрацией — и применяют те пытки, о которых мы так много читаем и слышим — а еще занимаются вербовкой украинцев. Активно включилась в войну и Пограничная служба: на первом этапе она занималась тем, что не выпускала украинцев из России, контролировала и запугивала айтишников, которые выезжали за пределы страны. Следующее подразделение, которое вроде бы уж точно не имеет никакого отношения к войне, это служба экономической безопасности ФСБ: именно эти люди сейчас ходят по учреждениям и разъясняют, как нужно усиливать рабочую дисциплину на местах, продвигают импортозамещение и объясняют новые правила игры. Более того, сама ФСБ становится более военизированной — солдатам-срочникам разрешили заключать контракты на службу в ФСБ. 

Наконец, возрождается практика, которая существовала во время чеченских войн: сотрудников центрального аппарата ФСБ активно готовят к тому, что их будут отправлять в командировки на оккупированные территории. Это означает, что точно так же, как в девяностые и нулевые годы, большое количество сотрудников ФСБ пройдет через войну. Учитывая роль ФСБ в этой войне, — а это пытки, фильтрация, допросы, обеспечение политического контроля на оккупированных территориях — мы понимаем, какой опыт получат эти люди — это опыт НКВД. 

К чему приведут эти структурные перемены? Здесь важно обратить внимание на то, какие методы работы сейчас превалируют у спецслужб. Мы видим, что кибератаки, операции по дезинформации и другие постмодернистские методы играют подчиненную роль. На первый план вышли методы, которые использовались в так называемых чекистско-войсковых операциях — их до сих пор преподают в Академии ФСБ и такое впечатление, что с началом конфликта все эти учебники снова достали. Кроме того, активно используется чеченский опыт. Например, для чего нужны фильтрационные лагеря? Официальная причина — не пускать на территорию России каких-то сомнительных персонажей, проверять, нет ли у них следов участия в боевых действиях. Все это лишь предлог. На самом деле причиной создания фильтрационных лагерей, например, в Чечне была проблема с агентурной работой. Вербовать чеченцев для работы на ФСБ было тяжело, потому что не может человек из Москвы или Рязани зайти в чеченскую деревню и начать там вести агентурную работу по учебнику. Поэтому была создана очень жестокая, но очень эффективная система, когда ты создаешь огромный концлагерь и пропускаешь через него большое количество населения этого региона — прежде всего, мужского. Смысл в том, что пока люди находятся там, их можно вербовать — а потом выпускать, и внешнему миру будет непонятно, кто из них агент ФСБ, а кто нет. Когда каждый второй прошел через фильтрационный лагерь, как ты определишь, кто стал работать на российские спецслужбы, а кто нет? 

Таким образом, получается сочетание двух инструментариев. С одной стороны, это инструментарий НКВД — использование армии в сочетании со спецслужбами для установления политического контроля и запугивания населения оккупированных областей с применением репрессий. С другой стороны, это использование опыта Чечни, и это не только фильтрационные лагеря, но и другие совпадения вплоть до мелочей. Даже пытки одними и теми же способами; есть такое впечатление, что существует некий набор методов, который доносят до войск через органы военной контрразведки. 

Ирина Бороган: «Случилось нечто, что мне очень напомнило 1930-е годы — уже по-настоящему, без метафоры»

Раньше репрессии касались только людей, которые так или иначе себя обозначили как граждане и как личности: занимались политической или активистской деятельностью, имели смелость высказать свое мнение в Фейсбуке. Людей неполитических, которые не высказывает свою позицию, ходят на работу, получают зарплату и сидят тихо, эти репрессии, как правило, не касались. Но война развивается не по тому сценарию, который который планировал наш президент и его приближенные. Авантюра с быстрым захватом Киева провалилась. Так что я думаю, что в ближайшее время спецслужбы будут постепенно разворачиваться от точечных политических репрессий к массовым. Может быть, масштаб будет не сталинский, но он точно не будет таким, как в 1960-1970-е годы, когда мишенью было только диссидентское движение.

Недавно случилось такое, что мне очень напомнило 1930-е годы — уже по-настоящему, без метафоры. Глава Росфинмониторинга на встрече с Путиным обсуждал возможные репрессии против врачей, которые рекомендуют своим клиентам лекарства, выпущенные иностранными фармацевтическими компаниями. Есть информация, сказал он, что в тридцати регионах России врачи действуют по этим схемам. Он пообещал, что к разработке этого дела будет привлечена ФСБ. Видимо, он предполагает, что после употребления западных лекарств у людей произойдут изменения в сознании и они станут пятой колонной. Все это говорит нам о том, что будет новое дело врачей, которое коснется как минимум тридцати регионов. Параллелей, правда, очень много: в 1940-е годы еврейских врачей обвинили не только в том, что они травят и убивают советских руководителей, но делают это по заказу и в тесном сотрудничестве с организацией Joint — благотворительной организацией, которая весь XX век помогала евреям по всему миру. Только там был еврейский заговор, а здесь заговор западных фармацевтических компаний. Услышал, что кто-то прописал байеровский аспирин, что еще нужно? 

Беспрецедентное давление оказывается на адвокатов: Иван Павлов со всей своей командой, которые специализировались на делах о шпионаже и госизмене, вынужден был эмигрировать примерно год назад; теперь арестован Дмитрий Талантов, который продолжил работу по этим делам, в частности, занимался защитой журналиста Ивана Сафронова. Мы уже можем сказать, что это начало массовой кампании ФСБ против адвокатов. И адвокатское сообщество пока, к сожалению, не демонстрирует какого-то единения. 

Также спецслужбы продолжают репрессии против элит. До 2012 года за коррупцию проворовавшегося чиновника просто увольняли с работы. Но потом этот пакт был нарушен и в последние годы репрессии серьезно усилились: беспрецедентное давление оказывается даже на людей, которые находятся на расстоянии вытянутой руки от Путина и преданно ему служат. Ударом по главе Центробанка Эльвире Набиуллиной было компрометирующее видео с участием ее мужа Ярослава Кузьминова. Недавно прямо во Внуково был задержан Олег Митволь, в тот момент, когда он уже, наверное, хотел улететь в свое счастливое европейское будущее. Он был не просто каким-то безликим чиновником: до этого он был префектом одного из московских округов и активно брался за любые пиар-задачи Кремля; а сейчас сидит в тюрьме. Даже если война закончится, каких-то особо выигрышных сценариев для Путина и для России не предвидится, потому что санкции не будут сняты, международная изоляция не прекратится. В этих условиях понятно, что репрессии против собственных элит для того, чтобы держать их в подчинении и страхе, будут усиливаться.

К сожалению, ничего хорошего не ждет и тех, кто уехал из России. Российская диаспора находится в центре внимания российских спецслужб. И это внимание снижаться не будет. Иностранных агентов будет становиться больше, будут появляться уголовные дела. А если у кого-то есть имущество или деньги на счетах — придут и за этим. При этом мы знаем, что в последнее время прошли крупные высылки из многих посольств в Западной и Южной Европе. Это значит, что возможности российских спецслужб в Европе сильно сократились. Но дело в том, что помимо этого, российского государство обладает огромными ресурсами и аппаратом запугивания, например, сбор информации о  политических эмигрантах они могут проводить и через другие организации, такие как Россотрудничество. К этому нужно быть готовыми.

Также в эмигрантской среде неизбежно появятся завербованные агенты и люди, которые будут передавать информацию cпецслужбам. Что делать с этим — непонятно, потому что опыт прошлого тут очень плохой. В прошлом, русская эмиграция видела во всех агентов, болела шпиономанией, и в результате все просто постоянно ругались между собой, не доверяли друг другу и не смогли наладить нормальное здоровое сотрудничество. Поэтому нужно пройти между Сциллой и Харибдой: с одной стороны, быть бдительными, а с другой — ни в коем случае не позволить, чтобы эта шпиономания и подозрительность нас подавила.

Мы все читали фантастику про будущее, где войны будут вестись в киберпространстве, суперсовременные дроны будут уничтожать дроны противника, а в космосе будут идти ракетные сражения. Но то, что мы видим сейчас — это старые и не такие продвинутые, но очень эффективные физические методы подавления людей. Никаких виртуальных реальностей, никаких кибер-миров, только страх, запугивание, давление на семьи и близких, отъем имущества и тюремное заключение.

Записала Наталья Корченкова

Agentura.ru 2022

Андрей Солдатов, Ирина Бороган

Судьба помощника главы МВД России, генерал-лейтенанта Сергея Умнова, которого на днях арестовали по обвинению в злоупотреблении служебными полномочиями вместе с еще двумя генералами из Санкт-Петербурга, выглядит довольной типичной для чиновника, попавшего в немилость. 

Группу генералов подозревают в том, что они заставляли питерских бизнесменов жертвовать средства в «Фонд содействия программ ГУВД Санкт-Петербурга и Ленобласти», а потом использовали их на собственные нужды. Схема, по правде говоря, стара как мир и популярна у силовиков с 90-х годов, и сама по себе вряд ли могла стать причиной уголовного преследования статусного генерала, который до 2019 года возглавлял питерскую полицию. То, что российская полиция пронизана коррупцией — не новость.

На протяжении десятилетий такие фонды служили инструментом вымогательства средств у предпринимателей в обмен на защиту. Были периоды, когда практически каждое управление полиции и ФСБ, как в Москве, так и в регионах, имели при себе подобные фонды, якобы для сбора денег с патриотически настроенных предпринимателей на закупку обмундирования и обеспечения надбавок к пенсиям ветеранов. 

Однако делом генерала Умнова занимаются ФСБ (Управление М) и Следственный Комитет, два главных репрессивных ведомства в России.

Санкт-Петербург – родной город для Путина и пользуется его особым вниманием, но если бы такое произошло лет десять назад, коррумпированных генералов просто уволили бы из органов, после чего они получили бы почетные должности в службе безопасности одной из российских госкорпораций.

На протяжении многих лет Путин не только допускал, но даже поощрял такую коррупцию, поскольку бывший полковник КГБ предпочитал иметь дело с коррумпированными чиновниками, полностью зависящими от его благосклонности, чем с профессионалами, имеющими собственное мнение. (Россия является страной с самым низким в Европе рейтингом в Индексе восприятия коррупции Transparency International и в 2021 году заняла 136 место из 180 стран). 

В путинской системе власти личная лояльность всегда стояла выше компетентности и профессионализма. Однако эта система, которая гарантировала иммунитет от уголовного преследования в обмен на преданность, начала разрушаться вскоре после революции на Майдане, напугавшей Путина.

С тех пор все больше чиновников, губернаторов и генералов отправляется в тюрьму. Теперь каждый новый уголовный процесс затевается не только для того, чтобы наказать конкретного коррумпированного чиновника, но и с целью «зачистки» всего ведомства, оказавшегося под ударом. При таком подходе чиновников арестовывают, а затем допрашивают, получая компромат на начальство, чтобы заставить весь штат ведомства дрожать от страха.

Всего неделю назад ректор РАНХиГС Владимир Мау был помещен под домашний арест, и многие считают, что не он является главной мишенью репрессивных органов, а его высокопоставленные друзья в экономическом блоке правительства, в том числе в Центральном Банке.

Умнов и двое других генералов из Питера — не единственные жертвы чистки в  МВД, обыски прошли также в домах нескольких полковников. Все это породило обоснованные страхи, что уголовное дело задумано как сигнал главе МВД генерал-лейтенанту Владимиру Колокольцеву и его окружению. И многие теперь будут задаваться вопросом, о чем именно допрашивают трех генералов и на кого они могут дать показания.

Особенность этого дела еще и в том, что эта атака направлена не только на МВД, но и на людей, имеющих отношение к обеспечению личной безопасности Путина. Связанный с Умновым фонд также имеет отношение к бизнесмену Дмитрию Михальченко, которого всего неделю назад приговорили к 20 годам колонии за растрату во время реконструкции путинской резиденции в Ново-Огарево. Михальченко, в свою очередь — не просто успешный бизнесмен в строительном бизнесе, он был протеже Евгения Мурова, бывшего главы ФСО, путинской преторианской гвардии. Теперь у генералов ФСО тоже есть повод задуматься о том, какие новые тайны могут всплыть в результате арестов.

В новой путинской системе коррупция по-прежнему вездесуща, но те, кто в нее вовлечен, рискуют надолго отправиться в тюрьму. Хитрость в том, что никто не знает, кто именно станет следующей жертвой, и какое министерство или ведомство Путин решит зачистить. Эта «русская рулетка» не дает спать спокойно многим чиновникам, министрам и генералам в полиции или спецслужбах.

Война на Украине и не очень успешные действия российской армии на поле боя усилили паранойю президента. Восстание элит, которое может привести к перевороту, рассматривается в списке возможных политических рисков. Судя по всему, именно поэтому он обратился к испытанным и проверенным методам, когда-то практикуемым Сталиным, чтобы держать элиты под контролем. 

Реальность в России все больше напоминает сталинское время,  и это касается не только оппозиции и протестующих, но и людей Путина. Единственный вопрос сейчас заключается в том, насколько жестокими должны стать репрессии, чтобы Путин вновь решил, что ситуация находится под его полным контролем.

Опубликовано на английском в CEPA

Agentura.ru 2022

Андрей Солдатов

Утром в понедельник 6 июня мне стали приходить странные эсэмски от моего банка в Москве. Все они содержали идентичный текст: по исполнительному производству на ваш счет наложен арест. Причина – судебный приказ, подробности на сайте госуслуги.

После этого я, естественно, зашел в онлайн банк и обнаружил, что по одному счету я теперь должен пять миллионов рублей, по другому — около 80 тыс. долларов и по третьему — больше 76 тыс. евро. Поскольку таких денег у меня никогда не было, счета были заблокированы, один за другим. Вскоре идентичные сообщения пришли из второго моего банка.

Моей первой моей мыслью было, что я стал объектом какой-то очень крутой фишинговой атаки. Это подозрение только усилилось, когда я проверил сайт госуслуги и сайт судебных приставов, но информацию о штрафах там не обнаружил.

Только после этого пришло еще одно сообщение, которое помогло прояснить, что происходит. В нем говорилось, что мои счета арестованы, потому что против меня открыто уголовное дело.

По совету адвоката я проверил базу «Розыск» на сайте МВД, и там себя и обнаружил — с фотографией и биографическими данными. Правда, там не было никакой информации о том, по какой статье меня обвиняют и какое ведомство возбудило уголовное дело.

Следующий шаг потребовал времени. Чтобы понять, что вообще происходит я решил проверить номера дел других российских журналистов, попавших под уголовное преследование после начала войны. И это помогло. Выяснилось, что мое дело и дела против других российских журналистов имеют похожие номера и все они были возбуждены Главным следственным управлением Следственного комитета. Это ведомство обычно занимается делами особой важности, и стало понятно, что за нас взялись всерьез.

В оруэлловском мире России 2022 года тех, кто говорит что-то, противоречащее государственному нарративу о войне, обвиняют в распространении фейков о вооруженных силах. Это статья была недавно добавлена в УК и теперь используется для преследования журналистов и политиков. Масштаб этой волны репрессий пока неизвестен — я узнал о своем деле только потому, что получил эсэмски от банков, другие журналисты узнали, что они являются фигурантами уголовных дел, из сообщений СМИ.

Объявление в розыск и заочные аресты стали новыми инструментами Кремля в борьбе с журналистами. Это серьезная кампания, но в то же время она хорошо отражает новую ситуацию в российском информационном пространстве — под ударом оказались те журналисты, которые, как и я, уехали из России, но продолжают писать и говорить правду о войне в Украине.

При этом дела против нас и ордера на арест показывают, что попытки установить монополию на информацию о войне с помощью системы «cуверенного интернета» просто не работают.

Это я тоже понял из своего дела. 7 июня мне наконец-то удалось прочитать бумагу, которую Следственный комитет представил в суд в обоснование арестов моих счетов и объявления в розыск.

Следователь Куровский заявил суду, что моим преступлением является мое интервью о войне на YouTube-канале «Популярная политика» 11 марта, в котором я «с целью дезинформации утверждал о якобы имевших место фактах участия в боевых действиях на территории Украины подразделений Нацгвардии, не имеющих необходимой подготовки, и выполнения не основанных на законе задач» и распространил «заведомо ложные сообщение об использовании Вооруженных Сил Российской Федерации в целях защиты интересов Российской Федерации и ее граждан, поддержания международного мира и безопасности».

Сначала меня озадачило, почему именно этот комментарий о Нацгвардии привел к возбуждению уголовного дела. Но потом я прочитал название видео, на которое ссылается Куровский: «Андрей Солдатов: из-за войны арестованы генералы ФСБ». Наконец, все стало на свои места. Настоящей причиной моего преследования стали наши с Ириной Бороган материалы о чистках в ФСБ после начала войны, и в частности информация об аресте Сергея Беседы, начальника Пятой службы ФСБ. Ссылка на Национальную гвардию была лишь предлогом.

Российские власти, включая Следственный Комитет, с самого начала яростно отрицали какие-либо чистки или проблемы в ФСБ. Как только на нашем сайте Agentura.ru появились публикации о чистках в ФСБ, сайт был заблокирован, а власти запустили специальную операцию по дезинформации, чтобы дезавуировать наши расследования. Теперь стало ясно, что они перешли к менее изощренным и более привычным методам, чтобы помешать нашей работе. Как выяснилось, 29 апреля я был объявлен в розыск в России, а 4 мая оказался в межгосударственном розыске.

Все это довольно неприятно на личном уровне, но еще раз доказывает, что у Кремля не очень получается изолировать Россию от потока независимой информации.

Следователь Куровский признался в своем постановлении, что видео с моим интервью на канале «Популярная политика» на YouTube, который ведут сторонники Алексея Навального, посмотрели 1,8 млн человек. Это означает, что несмотря на все угрозы и репрессии, независимые журналисты и оппозиция по-прежнему имеют прямой доступ к российской аудитории.

Новый железный занавес уже ржавеет. И это не очень хорошая новость для Кремля.

Опубликовано на английском в CEPA

Agentura.ru 2022

Андрей Солдатов, Ирина Бороган

Парад Победы 9 мая на Красной площади широко фигурировал в этих разговорах — не только потому, что Владимир Путин не стал объявлять мобилизацию, как многие ожидали, но и из-за того, как именно прошел парад. Многие зрители обратили внимание на отсутствие начальника Генштаба Валерия Герасимова в кругу высокопоставленных гостей вокруг Путина. А военные профессионалы заметили и другое: среди участников парада не досчитались генералов.

Российские парады проводятся примерно по одной схеме еще со сталинских времен – ключевым элементом является колонна из десятков парадных расчетов, идущих маршем по Красной площади, представляя все виды вооруженных сил, а также другие силовые ведомства.

Эти парадные расчеты идут «коробками» — десять рядов во главе с командиром, который ведет строй. И действительно, когда по площади чеканили шаг расчеты, представляющие военные академии, генералы – начальники академий, как всегда, гордо маршировали во главе своих «коробок». Но когда появились регулярные войска, например, элитные Кантемировская и Таманская дивизии, то бросалось в глаза, что строй ведут не генералы, а подполковники. А когда на Красную площадь выкатились танки — кульминация любого парада — то их вели старшие лейтенанты. Отсутствие старших офицеров бросалось в глаза, и нетрудно было догадаться, что их уже отправили на территорию Украины.

Но где можно это обсудить?

Российская армия всегда была окутана строжайшей секретностью, за исключением короткого периода 1990-х годов, когда средства массовой информации пользовались относительной свободой. Когда 10 лет назад Сергей Шойгу стал министром обороны, он еще больше ужесточил правила секретности (в интервью 2019 года он с гордостью заявил, что не говорил с журналистом семь лет).

На запросы депутатов министерство обороны также не обязано отвечать – в России отсутствует парламентский контроль над силовиками. Кроме того, Шойгу воскресил советский ГлавПУР — Главное политическое управление, — которое в советское время отвечало за промывание мозгов солдат коммунистической идеологией. В наши дни его обязанность — противостоять попыткам Запада подорвать боевой дух российской армии, чем, по мнению Шойгу, являются в том числе и вопросы журналистов о потерях в войсках.  Российские военные давно уже не могут открыто говорить о своих проблемах в СМИ. 

Эта система полной секретности может быть устойчивой в мирное время, но она плохо переносит столкновение с реальностью полномасштабной войны. То, как российские цензоры организовали освещение конфликта, подрывает доверие к прокремлевским СМИ — причем не только в обществе, но и среди военных, которые лучше большинства знают истинную цену войны в Украине.

Один Telegram-канал, аффилированный с российскими военными, недавно провел опрос среди своих подписчиков. И только 2% заявили, что доверяют российским СМИ как источнику информации о так называемой специальной военной операции. При этом 38% заявили, что полагаются на блогеров как на первоисточник, и это значит, что они постоянно читают Telegram-каналы.

С февраля считается преступлением называть войну на Украине войной. Любой сюжет о «специальной военной операции» должен содержать только информацию из официальных источников, и этот запрет распространяется на военных. 

Однако это не помогло скрыть информацию о провале наступления на Киев. При отсутствии СМИ, где можно почерпнуть реальную информацию о происходящем на фронте, Telegram-каналы стали для солдат и офицеров единственным местом, где можно читать новости и обсуждать войну.

Telegram давно играет несоразмерно большую роль в российском обществе — фактически, это самое популярное средство массовой информации в России. В стране, где власти всех уровней уже много лет назад забаррикадировались от общества, Telegram-каналы стали чем-то вроде замочной скважины, через которую можно заглянуть в коридоры Кремля, и авторы многих каналов позиционируют себя в качестве инсайдеров в Кремле или спецслужбах.

Фактически, эти каналы выполняют ту же роль, что слухи и сплетни в советское время, удовлетворяя отчаянный спрос на информацию, хотя и не обязательно правдиво.

Когда началась война, в Telegram зазвучали новые голоса. Вместе с независимыми СМИ, которые ведут каналы для того, чтобы не потерять контакт со своей аудиторией, все большую популярность получают каналы армейских ветеранов.

В военной среде, всегда с недоверием относившейся к либеральным СМИ, предпочитают обходиться без посредников и доверяют только своим, когда обсуждают, что на самом деле происходит на поле боя. Многие из этих голосов не являются полностью анонимными — военные знают, кто за ними стоит, и это повышает авторитет блогеров. 

Поэтому, когда эти каналы сообщили, что система противовоздушной обороны Украины все еще существует, а не разгромлена в первые дни войны, как утверждала пропаганда, это вызвало серьезное обсуждение в военной среде. В свою очередь открытый разговор о проблемах, с которыми сталкиваются военные, спровоцировал рост общественной активности. Telegram-каналы сначала сообщили о нехватке снаряжения, а затем запустили краудфандинг для закупки радиостанций, средств первой помощи, или приборов ночного видения. Это вызвало у подписчиков резонный вопрос, почему Министерство обороны не в состоянии обеспечить армию необходимым снаряжением.

Это новая гражданская активность в военной среде постоянно растет, притом не в том направлении, в котором хотелось бы Минобороны. Например, когда военные каналы призвали своих подписчиков не говорить о потерях, понесенных при неудачной попытке форсировать Северский Донец и отложить обсуждение до окончания войны, читатели пришли в ярость.

В результате за чуть больше, чем три месяца войны в России в условиях военной цензуры и репрессий появилось новое беспрецедентное явление —общественное пространство внутри военной среды, без цензуры и не под контролем Министерства обороны. Это пространство в основном контролируется опытными и авторитетными ветеранами, многие из которых вряд ли имеют звание выше майора.

Но не стоит обманываться — если они критикуют то, как идет война, то отнюдь не с антивоенных позиций. Например, и аудитория, и авторы военных Telegram-каналов требовали, чтобы украинцев, захваченных после 82 дней защиты мариупольского завода «Азовсталь», предали суду и расстреляли, а не обменивали на российских военнопленных.

Несмотря на их радикальный, провоенный дискурс, такая несанкционированная деятельность не слишком нравится генералам. Фактически – это новая форма общественного давления на командование и Кремль, и она открывает путь к несанкционированной сверху гражданской активности военной среды.

Опубликовано на английском в CEPA

Agentura.ru 2022

Андрей Солдатов, Ирина Бороган

Происходящее с генералом ФСБ Сергеем Беседой не может не удивлять. Первые два месяца войны оказались трудными для главы Пятой службы ФСБ, которая перед вторжением отвечала за сбор разведывательной информации по Украине. В начале войны Беседу посадили под домашний арест, а затем перевели в Лефортовскую тюрьму. Пока новости о все новых проблемах Беседы циркулировали по Москве, Беседа и его люди стали главной мишенью для критиков внутри системы — военные, а также сотрудники других департаментов ФСБ винили именно Пятую службу в том, что она дезинформировала Путина, и несет ответственность за то, что российские войска два с половиной месяца не могут добиться никаких существенных успехов.

Мы думали, что Беседе суждено годами томиться в одиночной камере в Лефортово.

Но 29 апреля RTVI, тесно связанное с главой «Ростеха» Сергеем Чемезовым , выдало новость о том, что Беседу видели на похоронах генерала КГБ Николая Леонова. Как  сообщалось на сайте RTVI, Беседа выступил с речью и был представлен как действующий начальник Пятой службы. Съемки телеканал не вел, и единственным смыслом этого сообщения было погасить разговоры о падении могущественного генерала.

Понимая, насколько велики тут шансы, что ФСБ проводит «активное мероприятие», мы начали проверять эту информацию y наших источников. Наконец, мы получили известие, что Беседу на прошлой неделе видели входящим в его кабинет на Лубянке. 

Это звучало странно и совершенно беспрецедентно. Бросить генерала в тюрьму, а потом вернуть в кабинет — это выглядело слишком мелодраматично даже по современным меркам. Из кремлевских обитателей только Сталин был способен играть в такие игры со своими генералами.

Между тем, определенная логика в этом присутствует. Путин отчаянно настаивает на том, что война, не смотря ни на что, идет по плану. Однако то, что это не так, очевидно уже многим. Самая большая проблема здесь — это не российское население, все еще находящееся под контролем кремлевской пропаганды, а российские элиты — московская и региональная бюрократия, военные и спецслужбы.

Они все больше сомневаются в стратегии Путина в Украине, и именно их Путин должен убедить, что в Украине все развивается так, как и планировалось. Но нельзя посадить в тюрьму своего главного генерала, отвечающего за разведку в Украине, а потом утверждать, что в Украине не было провала разведки. Не первый раз в своей политической карьере Путин решил использовать тактику КГБ, и сделать вид, что с Беседой ничего не произошло. Это новость так и не попала в большие издания и на телевидение, но распространилось по каналам, которые читает российская элита.

Между тем, возвращение Беседы в свой кабинет не означает, что Путин продолжает доверять ФСБ и, в частности, Пятой службе по украинской проблеме.

На прошлой неделе прокремлевский телеканал «Царьград» сделал материал «генералы победы: кто командует русской спецоперацией». Среди множества военачальников, таких как Александр Дворников, которому было поручено общее командование операцией, и командиров нескольких военных округов и подразделений было названо одно имя, которое выделялось из общего ряда. Генерал-лейтенант Владимир Алексеев, первый заместитель начальника ГРУ — службы военной разведки, всегда соперничавшей с ФСБ, — был назван генералом, отвечающим теперь за разведку в Украине. Как добавил «Царьград»: «по «его» ориентирам дальше, собственно, и работают те же «Калибры» и стратегическая авиация».

Алексеев — представитель особого типа российских военных разведчиков. Он начал свою карьеру в спецназе, а не в военном атташате в посольстве на Западе, как какой-нибудь сын генерала. В Центральном аппарате ГРУ курировал 14-е управление — отвечающее за спецназ, а в 2011 году стал начальником штаба и первым заместителем начальника ГРУ.

Такие, как Алексеев, и стали новым лицом ГРУ. Когда в 2012 году Шойгу стал министром обороны, он был полон решимости расширить ГРУ после сокращения при Сердюкове. Для этого ГРУ нужна была новая кровь, но откуда ее было взять? Самым подходящим источником новых кадров с легкой руки Алексеева посчитали спецназ. Это жесткие и лояльные офицеры, не стесняющиеся в методах, но отнюдь не рафинированные разведчики.

Алексеев курировал от ГРУ военную операцию в Сирии, участвовал в конфликте на Донбассе. Он также засветился в хакерских атаках на выборах в США, и попал за это под американские санкции. Алексеев находится под европейскими санкциями из-за его роли в отравлении Скрипаля.

Алексеев — жесткий и самоуверенный генерал, и его положение как первого замруководителя ГРУ в иерархии российских силовиков выше, чем у начальника разведки ФСБ.

Agentura.ru 2022

Андрей Солдатов, Ирина Бороган

Война на Украине разделила российское общество. Мы понимали, что после 24 февраля мы потеряем многие контакты среди военных и в спецслужбах. Ведь одно дело жаловаться журналисту на коррупцию в своем ведомстве, и совсем другое говорить о ходе военных действий с теми, кто занял публичную антивоенную позицию. И действительно, в первый месяц войны некоторые источники отказались отвечать на наши звонки и сообщения.

Но сейчас ситуация резко изменилась. На прошлой неделе мы стали получать все больше звонков и сообщений от наших контактов в армии и в ФСБ с комментариями наших материалов о руководителе Пятой службы ФСБ Сергее Беседе. Генерала сначала отправили под домашний арест, а потом и вовсе — в печально известную Лефортовскую тюрьму.

Кремль предпринимает отчаянные усилия, чтобы скрыть происходящее вокруг Беседы и Пятой Службы – даже в Лефортово генерал находится под чужим именем, а начальника СИЗО срочно заменили. (Следственный комитет выпустил заявление, отрицая факт уголовного преследования Беседы.)

«Молодцы!» — написали нам наши старые контакты в спецназе ГРУ. «Все верно!» передали из Службы экономической безопасности ФСБ. Видео о с сюжетами о Сергее Беседе и Пятой службе набрали миллионы просмотров на российском YouTube и широко обсуждались на прокремлевских телеграм-каналах. Ходят слухи, что компромат на Беседу был собран конкурирующим агентством, Службой Внешней Разведки СВР.

Означает ли это, что военные или ФСБ перестали поддерживать войну на территории Украины? Короткий ответ — нет, как раз наоборот.

Российские военные считают, что замена первоначальных целей войны на более скромные является серьезной ошибкой. По мнению многих в военной среде, на территории Украины российская армия воюет не с ВСУ, а с НАТО. Они считают, что в этой войне российской армии мирного времени противостоит полностью отмобилизованная армия Украины, которую снабжает самым современным оружием НАТО и западные союзники. При этом, по мнению российских военных, они все еще воюют в рамках самоограничений, которые не позволяют им наносить массированные удары по всей инфраструктуре Украины. И сейчас российские военные требуют тотальной войны, что включает мобилизацию.

Разочарование стало настолько заметным, что вылилось в публичное пространство. Известный в определенных кругах ветеран спецназа Росгвардии Александр Арутюнов (блогер РАЗВЕДОС) обратился к Путину с видеообращением: «Уважаемый Владимир Владимирович, пожалуйста, определитесь: мы воюем на войне, или дрочим?… Потому что если мы воюем, то надо воевать – то есть наносить удары по всему вообще.»

Он потребовал масштабной эскалации с авиаударами по украинской инфраструктуре или прекращения войны. Видео стало вирусным, особенно в провоенных группах ВКонтакте и в Telegram-каналах, связанных с российской армией.

Телеграм-канал «FighterBomber», близкий к военной авиации, опубликовал 12 апреля комментарий к новости о поставках оружия НАТО в Украину: «Понятно, что мы ещё больше нарастим группировку ПВО на границе с Украиной, чтобы прикрыть свою территорию от ударов баллистическими ракетами, но и так же понятно, что вооружений у стран НАТО гораздо больше, чем в России.  И понятно, что на западе на этом виде оружия никто останавливаться не собирается.  Думаю, что пока ВС России будет справляться с ситуацией, лупить новые и новые виды вооружений, поставляемых на Украину, то особо переживать не об чем.  Но если инициативу перехватит украинская сторона, то считаю, что практически гарантированно будет применено ядерное оружие. Сначала по целям (аэродромы, жд станции, пункты управления) на территории Украины, а потом по ситуации.»  (Орфография и пунктуация автора сохранены)

А затем, 22 апреля, генерал российской армии Рустам Миннекаев объявил о втором этапе «спецоперации», цель которой — «установление полного контроля над Донбассом и Южной Украиной».

«Контроль над югом Украины — это еще один выход в Приднестровье, где также отмечаются факты притеснения русскоязычного населения. Судя по всему, мы сейчас воюем со всем миром, как было в Великую Отечественную войну, вся Европа, весь мир против нас был. И сейчас то же самое, они никогда не любили Россию,» — заявил Миннекаев.

Это заявление прозвучало довольно странно. Генерал-майор Миннекаев – всего лишь замкомандующего Центральным военным округом, и он рассказал о планах командования на годовом собрании Союза предприятий оборонных отраслей промышленности Свердловской области — не самом статусном собрании для армии, мягко говоря.

Наиболее правдоподобным объяснением может быть то, что, видимо, Миннекаев недавно присутствовал на каком-то армейском заседании, где услышал нечто так сильно его взволновавшее, что он решил поделиться этим знанием на первом же публичном собрании, на которое его позвали. Однако это не отменяет тот факт, что его слова только подтверждают общую тенденцию — российская армия хочет больше войны, а не меньше.

Чего нет во всех этих дискуссиях среди военных, как публичных, так и не очень публичных, так это серьезной критики в адрес министра обороны Сергея Шойгу. Каким-то образом Шойгу удается сохранять уважение военных и канализировать гнев от неудачного ведения военных действий.

При этом в частных разговорах военные и даже спецслужбы начали критиковать не только Пятую службу ФСБ, но и самого президента — в том, что он принял ошибочное решение изменить военную стратегию.

В 2014 году, когда российская армия стремительно оккупировала Крым, военные и спецслужбы были на одной волне с Путиным — они полностью поддержали его решение аннексировать Крым и с большим энтузиазмом отнеслись к тому, как это было сделано.

В 2022 году все выглядит по-другому. Силовики впервые начали дистанцироваться от президента.

Опубликовано на английском на CEPA

Agentura.ru 2022

Почему Кремль не торопится менять Виктора Медведчука

Ирина Бороган, Андрей Солдатов

Зеленский предложил обменять его на украинских военнопленных. Однако ответ пресс-секретаря Дмитрия Пескова был не слишком обнадеживающим: «Он является иностранным политическим деятелем. Мы вообще не знаем, хочет ли он сам какого-то участия России в разрешении этой пасквильной в отношении него ситуации».

Осознав, что в ближайшее время ждать помощи из Москвы не стоит, жена Медведчука Оксана Марченко, сбежавшая из Украины еще до российского вторжения, обратилась к президентам Украины и Турции с просьбой освободить ее мужа.

Так что же, старый принцип «cвоих не бросаем» больше не работает?

Верность друзьям и союзникам всегда была важной частью внешнеполитического нарратива Кремля. Никогда не было секретом, что старые немецкие товарищи Путина, с которыми он дружил со времен службы в КГБ в Восточной Германии, получили выгодные должности в корпорациях, контролируемых Кремлем. Как и Ланнистеры в «Игре престолов», Путин всегда платил по долгам.

Кремль также не скрывал, что союзников Путина, всех этих президентов и премьеров, свергнутых неблагодарным народом при поддержке Запада, всегда ждут в России. Кремль собрал целую коллекцию видных политиков в изгнании, включая Виктора Януковича, бывшего президента Украины, и Аскара Акаева, бывшего президента Кыргызстана.

Именно поэтому журналисты потратили годы, пытаясь отыскать собственность сирийского президента Башара Асада в Москве — никто не сомневался, что Путин предоставит ему убежище, если его режим падет. И в 2019 году, действительно, журналисты нашли 19 московских квартир, принадлежащих большой семье Асада.

Репутация Путина как спасителя потерявших власть правителей хорошо известна. Он даже попробовал использовать ее против экс-президента Украины Петра Порошенко, пытаясь его скомпрометировать. Всего за несколько недель до начала войны Путин публично предложил Порошенко, у которого возникли проблемы с законом в Украине, убежище в России. (Порошенко немедленно отказался от предложения и остался в Киеве).

Близкие, полуродственные отношения Путина и Медведчука были не только всем известны, но и хорошо задокументированы. За десять лет до аннексии Крыма Путин оказал честь Медведчуку, став крестным отцом его дочери. Для российского президента это означало, что он лично вложился во второсортного украинского политика, и в будущем Медведчук должен был вернуть долг.

На протяжении многих лет Путин продолжал поддерживать Медведчука: в 2009 году он написал эссе о своем союзнике, назвав его настоящим украинским патриотом и одним из наиболее пылких сторонников развития и укрепления российско-украинских отношений.

С годами их отношения становились только ближе — в 2012 году Путин побывал на роскошной даче Медведчука в Крыму, больше напоминающей поместье. Со стороны это выглядело так, как будто крестный отец мафии приехал в гости к самому преданному члену своей бригады. Путин поцеловал свою крестницу, взял ее на руки, после чего он и семья Медведчука расположились за круглым столом напротив гигантского поющего фонтана, который сыграл неофициальный гимн Ленинграда.  Усилия Медведчука не пропали даром – даже его родственник получил должность в компаниях, подконтрольных «Роснефти».

До войны Медведчук считался самым важным политическим союзником Путина в Украине, что и стало основной причиной, по которой Зеленский поместил его под домашний арест в мае прошлого года. Так почему же сейчас Путин не бросился спасать своего парня?

Если оставить в стороне всю пропаганду о преданности Путина своим друзьям, на самом деле есть примеры, когда Путин нападает на своих людей, — это происходит, когда он чувствует себя уязвимым или в опасности.

Летом 2012 года правоохранители провели обыск в квартире Ксении Собчак. Отец Ксении Собчак, мэр Санкт-Петербурга, дал путевку в жизнь Путину, когда тот ушел из КГБ — две семьи так сблизились, и Путин даже присутствовал на крестинах Ксении. Позже Собчак использовала свою близость к Путину, чтобы построить звездную карьеру на российском телевидении, и Путин поощрял дочку своего бывшего босса. Однако во время московских протестов Собчак присоединилась к протестующим, которые, как считал Путин, действовали по указке Запада. В системе координат Путина поведение Собчак равнялось государственной измене.

В мае 2012 года Путина переизбрали президентом, и вскоре он решил, что пришло время отомстить за испытанные неприятные эмоции во время протестов.

Когда к Ксении Собчак 12 июня 2012 года нагрянули представители СК с обыском, они обращались с известной телеведущей недопустимым образом, не давая ей даже одеться. Мало кто сомневался, что приказ максимально унизить Собчак исходил лично от Путина. Собчак усвоила урок и продолжила свою карьеру, уже учитывая интересы Кремля и Путина.

Тем не менее, случившееся с Собчак было чисто внутрироссийским делом. Медведчук же — это доверенное лицо Путина на Украине, и весь мир наблюдает за тем, будет ли Путин спасать старого друга.

Однако, как и многие другие участники большого плана по вторжению в Украину, Медведчук подвел Путина: выяснилось, что могущественной промосковской политической оппозиции в Украине не существует.

Столкнувшись с последствиями собственных просчетов, российский президент, судя по всему, наcтроен мстить. Продолжается чистка в Пятой службы ФСБ, ответственной за создание сети сторонников в Украине. Медведчук, видимо, тоже попал в категорию людей, которые подвели своего босса.

При этом Владимир Путин настолько зациклился на Украине, что относится к ней как к внутренней проблеме, где допустимы эмоциональные решения. Медведчук не справился с поставленной перед ним задачей, и теперь ему предстоит заплатить — это похоже, месседж Путина, который не спешит на помощь своему куму.

Однако Украина — это отдельная страна, и за тем, что происходит с человеком Путина в Украине, внимательно наблюдают политики других стран, которые сделали ставку на дружбу с Путиным.

Опубликовано на английском в CEPA

Agentura.ru 2022

Андрей Солдатов

Начальник Пятой службы ФСБ генерал-полковник Сергей Беседа содержится в Лефортовской тюрьме.

В марте Беседу поместили под домашний арест. Ходили слухи, что Беседа поссорился с Путиным — ведь именно Пятая служба ФСБ в основном отвечала за предоставление разведывательных данных о политической ситуации в Украине и, что более важно, за формирование политической поддержки Кремля в Украине.

ФСБ попыталась преуменьшить значение ареста влиятельного генерала, представив его как допрос. Но, как я узнал из своих источников,  этот «простой допрос» не спас Беседу от камеры в Лефортово.

Пятая служба — единственное управление на Лубянке, созданное Путиным в бытность его директором ФСБ. В 1998 году Путин сформировал крошечное управление для координации региональных отделов, отвечающих за вербовку иностранных граждан на российской территории, и дал этому управлению широкие полномочия по шпионажу в странах бывшего СССР. Через двадцать лет оно стало могущественной Пятой службой, оружием Путина для удержания бывших советских стран на российской орбите. И руководил им один из самых близких к Путину генералов Лубянки Сергей Беседа.

Беседа начал карьеру в Управлении контрразведывательных операций, это «сливки» ФСБ. Там его выдвинули на должность заместителя Валентина Клименко, начальника отдела по противодействию операциям ЦРУ в Москве. По иронии судьбы Клименко также был одним из основных контактных лиц московской резидентуры ЦРУ в 1990-х и начале 2000-х.

В 2003 году крошечное управление, созданное Путиным, стало полноценным департаментом ФСБ. Тогда я и начал расследовать его действия. Новое управление продолжало работать в бывшем Советском Союзе, но ему также была поставлена ​​новая деликатная задача: взять на себя роль подразделения Клименко в качестве связующего звена с ЦРУ. Беседу, как бывшего заместителя Клименко, перевели в новое ведомство и вскоре поставили во главе.

Работа департамента, позже преобразованного в Пятую службу ФСБ, на самом деле была не чем иным, как чередой дипломатических катастроф. Офицеров Беседы с поличным ловили везде, от Абхазии до Молдавии и Украины, где сам Беседа присутствовал во время Майдана. Но Путин все-таки держал Беседу рядом с собой — вплоть до этой войны.

Есть несколько версий того, почему Путин решил бросить Беседу под танк именно сейчас. Некоторые говорят, что это случилось из-за плохой разведки перед войной. Но в ФСБ большинство источников, похоже, считают, что именно Беседе не удалось создать и профинансировать прокремлевскую оппозицию киевскому режиму. Согласно источникам, именно эта версия звучит в официальном расследовании.

Но эти теории не могут объяснить, почему Путин решил отправить Беседу в Лефортово. Было много других вариантов. Он мог бы уволить Беседу, как сделал это с заместителем командующего Нацгвардией Романом Гавриловым. Или перевести в другое ведомство, как он сделал с влиятельным генералом Олегом Сыромолотовым несколько лет назад, назначив его заместителем министра иностранных дел фактически без всяких полномочий. Вместо этого Путин поместил генерала под вымышленным именем в Лефортово — единственную тюрьму в стране, находящуюся под контролем ФСБ, место с ужасной репутацией из 1930-х и 1940-х годов. В этой тюрьме до сих пор сохранился действующий подземный тир, изрытый пулевыми отверстиями, сделанными во время сталинских чисток — когда она использовалась для массовых расстрелов.

Самое вероятное объяснение в том, что Пятая служба Беседы по-прежнему отвечает за поддержание официальных контактов с ЦРУ. Многие люди в Москве задавались вопросом, почему разведка США перед войной оказалась настолько точной. Этот вопрос мог усугубить уже и так существующую атмосферу паранойи. А когда у Путина начинается паранойя, он ищет предателей именно в тех ​​учреждениях, о которых известно, что они имеют официальные контакты с американской разведкой.

Так было в 2016 году, когда американцам стало известно о вмешательстве путинских ведомств в выборы в США. Тогда в Центре информационной безопасности ФСБ была проведена чистка, а замглавы центра Сергея Михайлова, который официально отвечал за обмен информацией с американцами по кибервопросам, оперативно отправили в Лефортово по обвинению в госизмене.

В 2022 году Путин снова в параноидальном и гневном настроении, а Сергей Беседа — в Лефортово.

Опубликовано в The Moscow Times

Agentura.ru 2022

С начала войны на территории Украины из США и стран Европы выслали уже более 300 российских дипломатов. Только за один день 5 апреля  Дания выслала 15 дипломатов, Италия 30, Швеция — троих, Испания — около 25, страны Балтии — 27, Словения  33, Румыния 10, Португалия — 10. Позднее 4 дипломатов выслала Австрия, и 12 — Греция. Также персонами нон грата объявили нескольких сотрудников постпредства РФ при ЕС. Моральный климат в МИД эти высылки вряд ли улучшают — однако для этого есть сотрудники ФСБ. Сотрудники спецслужб еще с советских времен внимательно отслеживали настроения внутри дипломатического ведомства.

Советский период

МИД всегда играл важную роль в обеспечении прикрытием резидентур КГБ, и для спецслужбы было важно держать МИД под контролем.

В КГБ СССР за эту задачу отвечал 7-й (затем 12-й) отдел Второго главного управления.

В середине 1970-х в составе Второго главного управления появились подразделения с новыми функциями — как непосредственно в управлении, так и за его пределами в виде служб безопасности «на объектах возможного агентурного проникновения». В 1975 году такая служба была создана в Министерстве иностранных дел СССР – как служба безопасности МИД. Руководство МИД было сначала против создания СБ, но в конце концов А.А. Громыко был вынужден дать свое согласие.

После этого группа оперативных работников во главе с полковником Михаилом Ивановичем Курышевым официально вошла в штат спецотдела министерства. Сотрудники заняли помещения на одном из последних этажей в высотном здании МИД на Смоленской площади. Все они получили статус офицеров «действующего резерва», Курышев получил должность советника МИД, сотрудники – стали вторыми секретарями.

Деятельностью СБ МИД руководил 7-й отдел КГБ в здании КГБ №2 на площади Дзержинского (начальник Вячеслав Ервандович Кеворков, заместитель полковник В.И. Костыря). Для этого в штат 7-го отдела был направлен ряд сотрудников других подразделений КГБ, а также выпускники Высшей школы КГБ СССР, ранее окончившие гражданские вузы и затем получившие языковую подготовку: Гречаев, Удалов, Шитиков, Лейтан, Молодцов (согласно воспоминаниям сотрудника СБ МИД Игоря Перетрухина).

По данным Игоря Перетрухина, было определено, что связь Курышева с министром по всем вопросам будет осуществляться через заместителя министра — Игоря Николаевича Земского.

Одной из первых «операций» СБ стала углубленная проверка советника Громыко, члена коллегии МИД, которого министр собирался направить в США с перспективой стать представителем СССР при ООН – сотрудники СБ выяснили, что советник скрыл, что является сыном священника, и сменил для этого фамилию.

Сотрудники СБ МИД также имели право вести прослушку телефонных переговоров дипломатов.

Служба безопасности МИД участвовала в контрразведывательной операции против Александра Огородника, дипломата в Управлении по планированию внешнеполитических мероприятий (УпВМ) при МИД СССР, сотрудничавшего с ЦРУ (оперативный псевдоним «Трианон»).

Огородника арестовали в 21 июня 1977 года у входа в свою квартиру, и в тот же день он скончался, сумев отравиться. Операцией руководил генерал-лейтенант КГБ Виталий Бояров, первый заместитель руководителя Второго Главного управления, со стороны СБ МИД в операции участвовали подполковник Игорь Перетрухин, Владимир Гречаев и начальник службы Михаил Курышев.

В конце 70-х – начале 80-х гг. 7-й отдел стал 12-м, и к нему на обслуживание из 2-й службы УКГБ по Москве и МО были переданы академические институты международного профиля (Институт востоковедения АН СССР и др.). Кроме того, отдел стал также отвечать за УпДК и МГИМО. Последним начальником отдела был полковник Нечаев В.В.

Все это время в МИД сохранялась оппозиция СБ, и после распада СССР служба безопасности была упразднена.

Постсоветский период

ФСК, а впоследствии ФСБ не смогла вернуть утраченные позиции при первом российском министре иностранных дел Андрее Козыреве. Однако в январе 1996 года новым министром стал Евгений Примаков, пришедший в МИД с должности руководителя внешней разведки.

При нем началась административная реформа МИД: основным структурным звеном стал департамент, являвшийся укрупненным подразделением, сформированным по территориальному или по функциональному принципу. Под предлогом реформы в составе МИД в июне 1996 года был создан Департамент безопасности МИД.

К функциям Департамента безопасности относятся:

• решение всего комплекса вопросов организации и обеспечения безопасности российских загранучреждений, в том числе их охраны и инженерной защиты;
• взаимодействие с другими ведомствами в случае возникновения чрезвычайных ситуаций;
• организация мер по предупреждению и противодействию терроризму в отношении российских загранучреждений и их сотрудников;
• контроль за ведением делопроизводства и соблюдением режимных органичений;
• обеспечение пропускного режима и др.
• В январе 2008 г. из состава ДБ была выделена дипкурьерская служба.

ДБ МИД также участвует в «мероприятиях по обеспечению безопасности учреждений» и «дипломатических представительств за границей», вместе с СВР и ФСБ.

При этом Департамент безопасности МИД выполняет:

• координирующие и инспекционные функции,
• а также обеспечивает посольство техническими средствами защиты общего назначения: бронированными автомобилями, аппаратурой сигнализации, камерами слежения и видеозаписи, системами допуска и контроля.

Департамент безопасности отличается от своего предшественника – Службы безопасности МИД СССР – тем, что департамент обычно возглавляют карьерные дипломаты (по крайней мере официально), а не сотрудники ФСБ. С 21 августа 2022 года начальником ДП МИД является Роман Евгеньевич Амбаров. Амбаров закончил МГИМО, в системе МИД с 1990 года, служил генконсулом в Кейптауне и был заместителем директора Департамента кадров.

Однако судя по символике ФСБ, сотрудники спецслужбы считают департамент «своим» подразделением – значок ДП МИД находится в списке эмблем ФСБ.

В центральном аппарате ФСБ за контрразведывательное обеспечение МИД отвечает 13-я служба ДКРО Службы контрразведки. В 2017 году два полковника этой службы Андрей Кутернин и Алексей Костенков были пойманы на вымогательстве более 1 млн руб. у гендиректора ЧОП «Отряд-1» — полковники обещали помочь в заключении контрактов на охрану объектов Главного управления по обслуживанию дипломатического корпуса (ГлавУпДК) МИД РФ. Дело вело ВСУ Следственного комитета при оперативной поддержке УСБ ФСБ.

Полковникам было назначено наказание, большую часть которого они отбыли под арестом в СИЗО. При этом их не лишили званий и госнаград. (источник)

Agentura.ru 2022

Андрей Солдатов, Ирина Бороган

Пятая служба, официальное название — Служба оперативной информации и международных связей, курирует связи с зарубежными партнерами, в том числе с американцами. Внутри службы существует печально известный ДОИ — Департамент оперативной информации, который по сути является внешней разведкой ФСБ.

ФСБ получила право проводить операции за границей в конце 1990-х, когда Путин был директором спецслужбы. Тогда было сформировано новое управление, которому  поручили проводить разведоперации на территории бывшего Советского Союза. Мы давно следим за деятельностью этого подразделения ФСБ и пишем о нем.

Когда «цветные революции» привели к тому, что многие прокремлевские лидеры на постсоветском пространстве потеряли власть, перед управлением была поставлена задача сделать все, чтобы удержать эти страны в сфере влияния России.

В 2004 году управление повысили в статусе, преобразовав в полноценный департамент — Департамент оперативной информации (ДОИ). Вскоре у него появился новый руководитель — Сергей Беседа, ранее служивший в отделе ФСБ, курировавшем Администрацию президента, где у него были прекрасные связи. Вскоре офицеров ДОИ стали замечать в Беларуси, Молдове и Абхазии. Оказалось, что там их главной задачей был не классический шпионаж, а поддержка прокремлевских кандидатов на местных выборах.

Однако именно Украина занимала особое место на всем постсоветском пространстве: в июне 2010 года мы получили информацию о том, что появился сайт с говорящим названием lubyanskayapravda.com, где выложены секретные документы ФСБ.

Среди разных отчетов ФСБ там были опубликованы рапорты ДОИ, адресованные непосредственно Путину.  В одном из них говорилось о документе, который был сфальсифицирован для подрыва отношений между Украиной и Туркменистаном — о фальшивом отчете украинских спецслужб по финансированию туркменской оппозиции. Это было классическое активное мероприятие ФСБ – ДОИ слил фальшивый отчет в украинские СМИ, но дальше произошло нечто непредвиденное – российская разведка (СВР) приняла этот отчет за подлинный и доложила о нем в Кремль. Беседа явно гордился собой, когда описывал случившееся в своем рапорте на имя первого лица.

Это был настоящий казус, трагедия случилась позже: в апреле 2014 г. МИД Украины направил в российский МИД запрос на допрос Беседы. В Киеве утверждали, что он был в Украине 20-21 февраля, во время революции на Майдане. Власти Украины сочли это важным в рамках расследования преступлений, совершенных во время массовых мероприятий в Киеве в период 18-22 февраля 2014 года.

В ФСБ были вынуждены подтвердить, что Сергей Беседа действительно находился в Киеве 20-21 февраля. Но утверждали, что он приезжал только для того, чтобы проверить уровень защиты российского посольства, – версия, в которую никто не поверил. С 2014 года Беседа находится в санкционных списках США и ЕС.

Однако этот скандал никак не повлиял на позиции Пятой службы — оперативники ДОИ по-прежнему отвечали за сбор разведывательной информации на Украине, вербовку источников и подрывную деятельность.

Именно Пятая служба отвечала за предоставление Путину информации о политических событиях в Украине накануне вторжения. И похоже, через две недели войны до Путина наконец дошло, что его попросту ввели в заблуждение. Пятая служба, опасаясь разозлить босса, просто снабжала его тем, что хотел услышать Путин.

Сейчас наши источники сообщают, что генерал Беседа и его заместитель помещены под домашний арест. Среди причин называют нецелевое использование средств, выделенных на операции, а также плохую развединформацию.

И действительно, разведка у кадрового разведчика Путина, как оказалось, поставлена из рук вон плохо.

Опубликовано в Медузе *

Agentura.ru 2022

* внесен(a) российскими властями в реестр «иноагентов»

Андрей Солдатов, Ирина Бороган

С самого начала нападение было скроено по старомодным лекалам, базирующимся на демонстрации и использовании военной мощи: сосредоточить подавляющие силы на границе, а затем на глазах у всего мира произвести быстрый бросок.

Отведя военным главную роль, Путин закрепил тот огромный сдвиг, который произошел в кремлевской иерархии за последнее десятилетие. Армия, которая всегда была на вторых ролях после спецслужб, в последние годы стала влиять не только на взаимоотношения России с соседними странами, но и на то, как формируется политика.

При этом поддержка военных в российском обществе все время росла. Если раньше армия считалась плохо управляемой, отсталой и бедной, то теперь у нее имидж армии, на службе у которой стоят новейшие вооружения и достаточно материальных ресурсов. Благодаря своему вновь обретенному политическому влиянию армия стала одним из самых важных институтов в путинской России.

Эта трансформация произошла под руководством одного из самых амбициозных людей в окружении Путина – Сергея Шойгу. Хотя на Западе ему уделяли относительно мало внимания, Шойгу — самый опытный представитель кремлевской элиты.

Кроме того, в отличие от ФСБ, которая в последние годы потерпела ряд неудач, российская армия действовала довольно успешно, сначала в Крыму и затем во время интервенции в Сирии. Если мы хотим понять, почему Путин решил использовать российские войска, танки и самолеты для крайне рискованного вторжения в Украину, то надо обратить внимание на модернизацию российских вооруженных сил под руководством Шойгу.

Милитаризация

За последние двести лет, несмотря на свой авторитет в обществе, российская армия очень редко участвовала в процессе принятия политических решений.

Многие помнят, как много людей в военной форме было на улицах Москвы и других крупных городов в советское время, и военная служба в СССР была довольно престижной. Кроме того, позднесоветская идеология была создана вокруг героической победы СССР над Третьим рейхом, а значит, роли армии в спасении страны.

Тем не менее очень давно военные не играли какой-то самостоятельной роли в политике государства. Последнюю серьезную попытку изменить политическую ситуацию совершили декабристы в 1825 году, попытавшись начать революцию. В советское время правительство опасалось чрезмерной власти военных, и КГБ держал армию под пристальным наблюдением.

Путин придерживался советских традиций и ставил спецслужбы выше армии. Во время первой войны Путина, в Чечне, операцией руководила ФСБ, преемница КГБ. Тогда война была представлена как контртеррористическая операция, а военные были подчинены спецслужбе. Путин долго полагался на ФСБ, поручив ей контроль над элитами и подавление оппозиции внутри страны и за рубежом.

Первые десять лет Путина у власти роль военных оставалось очень ограниченной. Все еще слишком хорошо помнили неудачи в Афганистане, а также две кровавые войны в Чечне, которые армия вела устаревшим советским оружием и техникой. Молодежь прикладывала все усилия, чтобы избежать призыва на военную службу.

В результате многие западные аналитики посчитали, что для того, чтобы понять Путина, нужно сосредоточиться на спецслужбах. Однако в 2012 году Шойгу был назначен министром обороны, и роль военных начала меняться.

К этому моменту Сергей Шойгу много лет делал успешную карьеру в высших эшелонах власти. Приехав в столицу из Тувы во время распада Советского Союза, он быстро приобрёл популярность в начале 1990-х как универсальный специалист по устранению проблем, став главой министерства по чрезвычайным ситуациям – ведомства, которое он сам придумал.

В 1990-х и в 2000-х он культивировал имидж смелого и энергичного чиновника, который часто выезжал на места стихийных бедствий и терактов с командой профессиональных спасателей и часто лично руководил спасательными операциями. Подтянутый министр в полевой синей форме, разговаривающий с жертвами наводнения в Сибири или теракта в Москве, Шойгу вызывал симпатии.

Витриной его министерства был Центроспас — созданный Шойгу аэромобильный отряд быстрого реагирования, всегда готовый запрыгнуть в самолет и отправиться в любую точку мира, где может понадобиться помощь профессиональных спасателей.

Потакая публике, приплачивая олигархам

Для Путина успешный послужной список Шойгу и широкое публичное признание сделали его естественным союзником. В 1999 году Путин выбрал Шойгу одним из лидеров своей партии.

Более удивительным было решение Путина назначить Шойгу министром обороны в 2012 году. Инженер по образованию, Шойгу никогда не служил в армии и не пользовался авторитетом в армейской среде. Его прямолинейный стиль не вызвал большого энтузиазма у старой гвардии.

Вскоре после назначения, Шойгу шел по коридору Генштаба на Арбате, когда он заметил полковника в костюме. По утвердившейся традиции офицеры Генерального штаба ходят в гражданском, а не военной форме, но Шойгу вышел из себя. Он остановил полковника и приказал тому в течение 24 часов отправиться в отдаленный гарнизон в Сибири, где ему и предстоит отныне служить. Полковника спасли только хорошие связи, но все поняли: Шойгу серьезно относился к форме.

В 2017 году Шойгу изменил армейскую парадную форму, так что она стала похожа на советскую форму 1945 года. Именно в этом мундире Шойгу теперь инспектирует войска на майских парадах на Красной площади – и сходство с маршалом Жуковым тут вряд ли случайно. (Кстати, Жукова помнят не только как маршала Великой Отечественной, но и как военачальника, который помог устранить Лаврентия Берию после смерти Сталина).

Однако вскоре Шойгу удалось завоевать симпатии военных. При нем армия продолжила модернизацию, были созданы кибервойска и военно-космические войска. Он также существенно поднял зарплаты. В то же время он сделал практически невозможным уклониться от службы в армии. Два военных успеха закрепили репутацию Шойгу в Кремле и дали военным новый статус в высшей российской элите.

Первый военный успех Шойгу пришелся на Украину. В 2014 году, когда в Киеве вспыхнула революция Евромайдана первым инструментом для разрешения кризиса по кремлевскому сценарию, который выбрал Путин, была российская контрразведка. Путин отправил группу офицеров ФСБ в Киев, где она должна была помочь местным силам подавить восстание. Но ФСБ не удалось остановить протестующих или предотвратить бегство Януковича из столицы. Тогда Путин обратился к военным, и под командованием Шойгу Крым был аннексирован, быстро и эффективно. Шойгу продемонстрировал, что военные могут добиться успеха там, где ФСБ потерпела неудачу.

Вскоре после этого у Шойгу появилась еще одна возможность продемонстрировать силу вооруженных сил — на этот раз в гораздо более отдаленном конфликте. На начальном этапе сирийской гражданской войны союзник России, сирийский диктатор Башар Асад, казалось, быстро сдавал позиции, а путинские дипломаты не демонстрировали больших успехов в спасении режима. В очередной раз на помощь пришла армия, которая вмешалась в войну в сентябре 2015 года. При относительно небольшой цене для самих российских войск военные быстро переломили ход войны, обеспечив устойчивость режима Асада. Казалось, будто аэромобильный отряд быстрого реагирования Шойгу снова был в деле, только теперь он решал политические проблемы Путина, а не помогал людям, пострадавшим от катастроф.

Сирийская интервенция была успешной и популярной среди россиян: в 2019 году российская армия отправила по стране поезд с трофеями сирийской войны. Поезд с захваченными танками, орудиями и другой военной техники, провезли по 60 городам страны от Москвы до Владивостока; везде его встречали с ликованием.

У Шойгу рос авторитет в Кремле, и рос военный бюджет. Успехи в Крыму и Сирии имели еще одно важное последствие: они сблизили олигархов с военными, сделав их предприятия частью растущего военно-промышленного комплекса. Именно такой мало предсказуемый эффект произвели санкции, введенные против российской элиты после аннексии Крыма. Олигархи теряли деньги и контракты на Западе; в качестве компенсации Кремль предоставил их компаниям огромные военные контракты.

Например, до введения санкций немецкая компания Siemens поставляла двигатели для российского флота; сегодня двигатели делает российская УГМК. Благодаря такому сочетанию народной поддержки и связей среди российской элиты армия стала одним из самых влиятельных институтов в России.

Поход на Киев

 За последние месяцы, которые Путин провел планируя свою кампанию на Украине, стало ясно, что он не собирается отдавать главную роль в спецоперации спецслужбам. Он снова выбрал Шойгу и армию своим главным инструментом.

На заседании Совбеза это стало очевидно даже широкой публике. Пока директор СВР с трудом подыскивал слова, а директор ФСБ и министр иностранных дел изображали из себя роботов, способных только на выполнение приказов, Шойгу звучал не просто уверенно – он показывал готовность к большим свершениям.

В течение нескольких недель, предшествовавших вторжению России, многие аналитики сомневались, что Путин действительно начнет такую ​​масштабную войну по своему выбору.

Но милитаризация российского общества и модернизация армии при Шойгу стали слишком сильным искушением, на которое не смогли повлиять опасения разведки или дипломатические соображения. Сейчас, когда наступление идет полным ходом, становятся ясными последствия новой военной стратегии Кремля.

Войну ведет армия, открыто заинтересованная в эскалации конфликта — чем больше, тем лучше. Эту армию возглавляет Шойгу, министр, который до сих пор только шел от успеха к успеху и которому не хватает военной подготовки и опыта, чтобы понять, как может выглядеть поражение – как военное, так и политическое.

Опубликовано на английском в Foreign Affairs

Agentura.ru 2022

Андрей Солдатов, Ирина Бороган

Путин решил начать с признания сепаратистских республик ДНР и ЛНР, объявив о готовности отправить российские войска в Донецк и Луганск c так называемой «миротворческой миссией», что фактически означает оккупацию этой территории.

Тридцать два года назад, в 1990 году, Ирак неосмотрительно вторгся в Кувейт, после чего в мире были установлены новые правила игры. Эти новые правила были по факту введены коалицией из 35 государств, разгромивших армию диктатора Саддама Хуссейна, заставив ее остатки откатиться обратно в Ирак. С тех пор мир признал, что теперь нельзя оккупировать соседнюю страну просто так – наказание обязательно последует. Тогда коалицию возглавили США, и самые разные страны (от Чехословакии до Саудовской Аравии) добровольно к ней присоединились.

Тридцать лет спустя правила в мире опять изменились, и оккупировать территорию соседнего государства вновь стало возможным. Как и в 1990-91 годах, для изменения правил используется военная сила, но только на этот раз это не большая коалиция сильнейших государств мира, а всего лишь одна страна, действующая практически без всякой поддержки, если не считать одобрения лидера боснийских сербов Милорада Додика.

На этот раз правила в мире пытается изменить Владимир Путин.

Это многое говорит о Путине, но также многое говорит о Западе и его готовности противостоять насильственному изменению правил и границ допустимого, навязываемому непредсказуемым и агрессивным авторитарным режимом.

Опубликовано на английском в CEPA

Agentura.ru 2022

Ирина Бороган, Андрей Солдатов

Российские политики всегда скептически относились к внешней экспертизе. Путин и его вездесущие офицеры КГБ/ФСБ на всех уровнях бюрократии страны еще больше усугубили ситуацию, рассматривая каждого эксперта как потенциального шпиона или агента западного влияния.

Аналитические центры никогда не имели большого значения в московской бюрократии, и на то были исторические причины. Традиционно, внутри системы КГБ оперативники всегда ценились выше аналитиков. Так сложилось, в том числе, и потому что Политбюро, опасаясь повторения сталинских репрессий, сознательно и систематически ограничивало аналитические возможности КГБ.

Но все-таки в течение первых 15 лет пребывания у власти Путин понимал, что ему нужны люди, у которых он мог бы позаимствовать новые идеи для внутренней и внешней политики. За это время самые разные люди, часто верящие в конспирологию и мистику, получали доступ к телу: полусумасшедший кинорежиссер, ультраконсервативный священник, несколько ловких политтехнологов, обученных олигархами, группа либеральных экономистов из Санкт-Петербурга, известный телеведущий — горячий поклонник Пиночета, и, конечно, старые товарищи из КГБ. Этот круг значительно сузился после аннексии Крыма в 2014 году и стал более однообразным — в последнее время это в основном члены Совета Безопасности.

Тем не менее спрос на свежие идеи в Кремле остается, учитывая тотальный кризис в отношениях с Западом и возраст Путина, которому в этом году исполняется 70 лет. Как и многие пожилые политики, слишком долго остающиеся у власти, он все больше интересуется историей, особенно историей России и, несомненно, своим местом в ней.

Конечно, Путин давно начал свои игры с российской историей: только став президентом, он заменил российский гимн на сталинский и вернул советское красное знамя. Но первые 15 лет он использовал историю для того, чтобы манипулировать общественным мнением. Теперь же он оказался сам в положении потребителя, бросившись изучать подходящие «исторические уроки», которые он мог бы использовать сегодня.

В своих статьях Путин все больше использует исторические параллели в приложении к современным конфликтам, и эти статьи уже не выглядят просто циничной манипуляцией. Есть ощущение, что он реально верит в то, что пишет.

Некоторые ближайшие соратники Путина смогли подготовиться к этому новому этапу развития президентской личности), другие упустили свой шанс.

Руководители Росгвардии, МВД, ФСО — здесь явные лузеры, так как они никогда не заморачивались историей.

Директор ФСБ Александр Бортников, кажется, оказался где-то посередине. ФСБ инвестировала в историю, но Бортников ограничил сферу исторических интересов своего ведомства как географически, так и историческим периодом: его штатные историки в основном заняты разоблачением нацистских преступлений в Прибалтике и на Украине, обеспечивая аргументы для нападок прокремлевских СМИ на эти страны. Все это, конечно, идет в дело, но вряд ли способно вдохновить президента.

Николай Патрушев, секретарь Совбеза, активно включился в историческую игру, но, как и президент, он оказался в позиции потребителя «исторических уроков».

В этом историческом квесте есть два явных лидера.

Первый — это Сергей Нарышкин, глава СВР. Еще до того, как он возглавил внешнюю разведку, Нарышкин воссоздал Российское историческое общество. С тех пор оно стремительно расширяется: сейчас общество представляет собой мощное предприятие, штампующее огромное количество идеологически мотивированных исторических материалов и распределяющее гранты на разные темы. Вот актуальные темы для грантов РИО этого года: 145-летие начала Освободительной войны на Балканах, 100-летие окончания Гражданской войны в России, 100-летие Советского Союза, 100-летие советской нелегальной разведки и 60-летие Карибского кризиса. У Нарышкина также есть штатные историки в разведке, которые создают вдохновляющие истории советских шпионов — тема традиционно близкая сердцу Путина.

Вторым явным лидером является министр обороны Сергей Шойгу. У Шойгу есть свой исторический центр — Военно-историческое общество, возглавляемое энергичным бывшим министром культуры Владимиром Мединским при поддержке Сергея Иванова, еще одного члена Совета безопасности, бывшего министра обороны и генерала разведки КГБ. Общество активно занимается фальсификацией исторической памяти, стараясь изменить представление о Сталине и его репрессиях. Именно под эгидой этого общества раскапывают массовые захоронения жертв сталинских репрессий в Карелии, утверждая, что эти расстрелы — дело рук финской военщины во время Великой Отечественной войны.

Все эти чиновники заняты продвижением одного дискурса — представить новые доказательства президенту, что Россия может выжить только под властью сильного вождя или царя, даже в условиях постоянной конфронтации с Западом. Когда Путину в поисках вдохновения или оправдания своих действий нужен исторический пример, он знает, к кому обратиться.

И это не очень обнадеживает.

Опубликовано на английском в CEPA

Agentura.ru 2022

Policy paper о возможных подходах к реформированию органов безопасности РФ / в рамках проекта Рефорум

Ирина Бороган, Андрей Солдатов, Василий Гатов

За последние 15 лет спецслужбы настолько радикально расширили сферу деятельности, что практически любой институт российской государственности так или иначе затрагивает (или оказывается в компетенции) ФСБ РФ. Предлагаемая policy paper рассматривает возможные подходы к реформированию этой системы.

***

ИСТОРИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ

Полагаем, что структура государственной безопасности в Российской Федерации в любом реформаторском проекте должна стоять первым номером. Дело не только в трагической истории страны, но и в драматическом настоящем – сколько бы оно ни длилось. Федеральная служба безопасности Российской Федерации, пережив первые попытки реформирования в 1991-1995 годах, структурно и количественно практически вернулась к состоянию КГБ СССР, а масштаб вмешательства службы в жизнь самых разных частей общества, государства, экономики, внешней политики, наверное, уже и превзошёл предшественника. Лишь три крупных подразделения, ранее входившие в КГБ, остаются организационно за пределами контура ФСБ – Федеральная служба охраны (ФСО), в прошлом 9-е главное управление КГБ, Главное управление спецпрограмм президента (ГУСП), бывшее 15-е управление, и Служба внешней разведки (СВР), ранее бывшая Первым главным управлением.

Структуры безопасности Российской Федерации возникли в результате частичного расформирования и разделения КГБ СССР, центральный аппарат и региональные управления которого перешли в ведение России в конце 1991-начале 1992 года; кроме того, из структуры КГБ были выделены в отдельные службы управление правительственной связи и криптографии (ставшее вскоре ФАПСИ) и структуры государственной охраны, превратившиеся в конце концов в Федеральную службу охраны РФ.

В период формирования органов власти России, как теперь известно из воспоминаний ([1],[2],[3]), никакого ясного плана, «что делать с КГБ», не было. После августовского путча 1991 года в политической элите существовал некий консенсус, что органы госбезопасности должны быть глубоко трансформированы и поставлены под контроль парламента, однако практическое осуществление плана деидеологизации и деполитизации организации подрывалось внутриэлитной борьбой. Кроме того, в сознании и Бориса Ельцина, и его ближайших соратников и советников глубоко сидел советский стереотип о жизненной необходимости органов, что соседствовало с низким уровнем понимания вопроса о законодательном определении их деятельности. Плюс несмотря на активное участие Верховного совета РФ в формулировании структуры органов власти, все решения в части органов безопасности принимались единолично президентом, как и решения о назначении руководителей. Сначала Ельцин попытался объединить МВД и КГБ в сверхструктуру МВДБ РФ, но его указ был отменён Конституционным судом. Тогда, в январе 1992 года, был уволен Виктор Иваненко, создававший структуры российского КГБ, и бразды правления перешли к Виктору Баранникову, выходцу из МВД, возглавившему Министерство безопасности РФ. Много лет спустя из интервью Виктора Иваненко[4] стало известно, почему кадровые чекисты так усиленно возражали против объединения: уже тогда им было видно желание милицейских начальников получить доступ к спецтехнике прослушки и наблюдения в интересах коррупции.

Под руководством сменившего Баранникова в 1993 году Николая Голушко (кадрового украинского чекиста из 5-го, идеологического управления) органы госбезопасности РФ стали принимать более-менее современную форму. Министерство было переименовано в Федеральную службу контрразведки (именно тогда из состава были выведены пограничные войска), определены современные задачи органов[5]. В 1995 году наконец было принято текущее название – ФСБ, слегка изменено положение о службе, в составе которой было воссоздано следственное управление, ликвидированное ещё Бакатиным, вернулись в подчинение следственные изоляторы, включая Лефортово. В 1998 году в ФСБ было воссоздано идеологическое управление под именем управления по защите конституционного строя. В 2003 году президент Владимир Путин вернул в состав ФСБ России пограничные войска и агентство правительственной связи, фактически восстановив организационный контур КГБ.

Как показывает исторический анализ реформ органов безопасности, за исключением краткого периода в конце 1991 года процессы структурной и организационной перестройки находились в руках руководителей, пользовавшихся доверием Бориса Ельцина; часть из них была профессиональными спецслужбистами (Иваненко, Голушко, Ковалев, Путин, Патрушев, Бортников), часть – политическими назначенцами из военных и милицейских структур (Баранников, Барсуков, Степашин). За исключением, возможно, Сергея Степашина, ни один из руководителей органов безопасности не был квалифицированным правоведом, однако все они были и остаются практиками с ещё советским опытом (и, соответственно, стереотипами в отношении госбезопасности). Кроме того, одной из причин фактической реставрации КГБ как института тоталитарного строя стал постоянный страх Владимира Путина и его ближайшего чекистского окружения перед возможными мятежами и «майданами».

Соображения собственной безопасности и безопасности правления превалировали над любыми попытками поставить МБ/ФСК/ФСБ (да и другие структуры, в прошлом бывшие организмом КГБ СССР) под парламентский и гражданский контроль. В путинский период происходит чрезвычайное усиление функций ФСБ России в экономике; соответствующие управления активно развивают присутствие офицеров действующего резерва в государственных и даже частных компаниях якобы для обеспечения контрразведывательного обеспечения. В функции защиты конституционного строя активно приходит политика: оппозиционная деятельность рассматривается как экстремизм, как приготовление к террору, что делает соответствующие отделы ФСБ фактически политической полицией.

Вот в таком месте оказалась реформа органов безопасности. И вряд ли что-то серьёзно изменится до момента, когда в России снова запустится процесс демократического транзита.

ПРОБЛЕМА ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИИ

«После Путина» обществу придётся снова искать формат институционального оформления государства, в том числе и органов безопасности. Снова встанет вопрос деполитизации этой деятельности, перестройки структуры органов и определения их целей, задач и полномочий.

В рамках любого проектирования, в том числе и институционального, хотелось бы избежать как субъективности (например, решений, основанных исключительно на негативном опыте), так и поспешности (что, собственно, мы могли наблюдать в 1991 году). Начинать нужно с вопроса: есть ли у России такие специфические проблемы безопасности, чтобы для работы с этими проблемами существовало отдельное могущественное ведомство? Являются ли эти проблемы безопасности вопросами общества и государства (т.е. относятся к совместному ведению суверена-народа и созданного этим сувереном государства), или это именно «государственная безопасность» (т.е. защита государства от угроз, в том числе исходящих от народа)?

Если ответ на второй вопрос достаточно очевиден – это вопросы общества, а если общество так решит, его государства, то на первый нельзя ответить однозначно.

Мировой опыт показывает, что страны – юридически и организационно – по-разному подходят к проблеме «особых угроз», начиная от формулировок «чему угрожает» и заканчивая моделями организационных решений безопасности. При этом следует подчеркнуть, что ни одно общество не является полностью довольным своими структурами безопасности, каждое продолжает их постоянно совершенствовать. С таким подходом, видимо, следует согласиться и в применении к России будущего.

Посмотрим на формулировку текущих задач ФСБ России из Положения о службе. Общее предназначение предстаёт многогранным и немного расплывчатым. Часть задач описаны крайне конкретно, например «организация выявления, предупреждения и пресечения разведывательной и иной деятельности специальных служб и организаций иностранных государств, отдельных лиц, направленной на нанесение ущерба безопасности Российской Федерации» (п.3 ст.8 Положения). Другие, наоборот, изобилуют туманными определениями: «информирование Президента Российской Федерации… об угрозах безопасности Российской Федерации». За скромной формулировкой «организация выявления, предупреждения, пресечения и раскрытия преступлений, осуществление досудебного производства по которым отнесено к ведению органов безопасности» скрыто существование Следственного управления ФСБ, а также разветвлённой оперативной сети «действующего резерва». Положение определяет приоритет ФСБ в «борьбе с организованной преступностью, коррупцией, контрабандой, легализацией преступных доходов, незаконной миграцией, незаконным оборотом оружия, боеприпасов, взрывчатых и отравляющих веществ, наркотических средств и психотропных веществ, специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации, а также противодействия экстремистской деятельности, в том числе деятельности незаконных вооруженных формирований, преступных сообществ и групп, отдельных лиц и общественных объединений, ставящих своей целью организацию вооруженного мятежа, насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации, насильственный захват или насильственное удержание власти», чем определяется существование Департамента по защите конституционного строя, занятого в основном репрессиями в отношении оппозиции[6].

Общее количество функций, которые Положение определяет для органов безопасности, составляет семьдесят четыре, и в этих пунктах есть буквально все полномочия, о которых может мечтать Служба. Чего нет в нём – так это инструментов внешнего, общественного и парламентского контроля за тем, что именно и как Служба делает. Директор ФСБ России подчиняется президенту, информирует его и отчитывается перед ним, но у него же – и контроль за деятельностью подчинённых. Хочет – контролирует, хочет – не контролирует. Очень удобно, кстати.

Мы совершаем этот документальный экскурс именно потому, что хотим показать: расширяя зону ответственности особых органов государства, отвечающих за неконкретно прописанное понятие «безопасности», общество всегда попадает в ловушку.

Фундаментальный институциональный дизайн органов безопасности должен, как нам представляется, опираться на три компонента: чёткое и «закрытое» в своей формулировке определение этой самой безопасности, конституционно определённые и разъяснённые в законе инструменты гражданского контроля за деятельностью органа (органов) безопасности и принцип обязательной сменяемости руководителей.

Конкретный набор решений по реформированию ФСБ, который мы обсудим в следующей главе, может разниться. Но в основе любого дизайна необходим принцип бюджетного и кадрового контроля за спецслужбой, который должен осуществляться парламентом, его уполномоченным комитетом, через:

1) ежегодное обсуждение бюджета спецслужбы и отчёта о расходовании средств предыдущего года;

2) слушания при назначении всех ключевых руководителей службы, от директора до руководителей ключевых департаментов, с правом комитета отклонить кандидатуры, предложенные как президентом (директор), так и директором (заместители и руководители департаментов);

3) специальные слушания, а также институт парламентского расследования, которые могут быть инициированы, например, фракциями или депутатскими группами при достаточной численности подписавшихся.

Члены этого специального комитета парламента должны иметь соответствующий уровень доступа к государственной тайне и при этом не могут быть действующими или бывшими сотрудниками соответствующей службы.

В некоторых странах, в частности в США, к инструментам парламентского контроля добавлены «офисы генерального инспектора», своего рода отделы внутренней безопасности внутри служб. В важнейших спецслужбах и министерствах США генеральные инспекторы назначаются президентом с согласия Конгресса, а их увольнение требует пояснений для законодателей (было несколько случаев, когда из-за позиции Конгресса президенты меняли свои решения об увольнении инспекторов). Задача инспекторов – недопущение злоупотреблений, коррупции, семейственности внутри закрытых сообществ спецслужб прежде всего; именно на их офисы возложена работа с whistleblower’ами и проверка критических замечаний массмедиа в отношении служб. Возможно, создание такого дополнительного инструмента – это вопрос времени, подготовки статусов и кадров, но как дополнительная страховка эта мера может и должна рассматриваться при формулировании реформ (хотя бы как опция).

Обязательная сменяемость руководителей спецслужб – ещё один базовый принцип контроля за ними со стороны общества. Закон должен определить базовую продолжительность контракта руководителей служб с учётом таких факторов, как продолжительность президентских сроков или частота регулярных парламентских выборов, которые, возможно, определят частоту смены правительств. То есть смена руководства службы должна быть возможна двумя путями: в силу истечения предельного срока работы по контракту – или в силу смены руководства страны, которое вправе либо подтвердить контракт, либо расторгнуть и назначить нового директора и других руководителей, в отношении которых закон устанавливает принцип сменяемости. Сменяемость, каким бы фетишем она ни казалась, – важный инструмент общественного контроля.

Институциональный дизайн будущих органов безопасности также связан с общими принципами организации судебно-следственной и прокурорской системы.

В частности, по целому ряду соображений – от исторических до прикладных – мы полагаем обязательным исключение следствия из полномочий будущих органов безопасности. Следствие по делам о государственной измене, шпионаже, терроризме и т.д. должно вестись точно так же, как и по другим важным делам. Если законодатель решит, что рационально сохранить Следственный комитет как отдельную структуру – значит, в рамках следственного комитета. Если будущий дизайн следственного дела вернётся к советской модели (важные дела – в следственном управлении прокуратуры, дела меньшей важности – в МВД), то, вероятно, делами органов безопасности в силу их значимости должны заниматься специальные прокурорские следователи с соответствующим допуском.

Из устройства органов безопасности должны быть также исключены – не на словах, а на деле – любые места заключения. В соответствии с обязательствами в рамках ПАСЕ Россия на словах передала следственные изоляторы ФСБ в ФСИН (в частности, Лефортово), однако продолжает полностью контролировать тюрьму через её руководство. Например, недавно начальником Лефортова стал печально известный следователь ФСБ Свинолуп, бывший заместитель начальника «шпионского» первого отдела Следственного управления, который был переведен в СИЗО как офицер аппарата прикомандированных сотрудников.

***

ПРОБЛЕМА ЗАКОННОСТИ И КАДРОВ

Как бы прекрасно мы ни продумали фундаментальные основы спецслужбы, любая реформа столкнётся с двумя ключевыми проблемами: как обеспечить законность в деятельности организации (с признаками социальной корпорации), которая всю свою историю ставила цель выше средств, и проблемой кадров – непосредственно людей, занимающихся проблемами безопасности.

В 1991-1995 годах, когда реформировались органы безопасности СССР, ставшие российскими, возобладавшая (по разным причинам) идея власти состояла в нежелательности объединения всех бывших компонентов КГБ в одну структуру. В результате бывшие управления Комитета были раздроблены и разнесены по разным ведомствам – только для того, чтобы спустя десятилетия объединиться снова. Увы, проблема тут не только в слабости государства и общества, оказавшихся неспособными контролировать спецслужбы, но и общей идее «карающего меча и защитного щита партии», заложенной в ВЧК/ОГПУ при его создании. Выросшая в условиях жесткого противостояния со спецслужбами Российской империи, захватившая и удержавшая власть в результате кровавой Гражданской войны, большевистская партия нуждалась в инструменте тотального террора и контроля, каким и построил ВЧК/ОГПУ его основатель Феликс Дзержинский. После десятилетий эволюции, сталинских репрессий, эпохи СМЕРШ, «дела врачей» и преследований диссидентов КГБ СССР стал настоящим государством в государстве, с полностью автономной моделью обеспечения. По той же модели восстанавливалась и ФСБ России: в распоряжении службы есть всё, начиная от собственной авиации и заканчивая поликлиниками и санаториями; у ФСБ собственные научно-исследовательские институты (один из которых, как мы знаем, участвовал в покушении на Алексея Навального*), собственные учебные заведения.

Очевидно, что эта «упакованность» службы – следствие советской специфики, когда начальство хотело и могло контролировать уровень обеспечения сотрудников.

«Ведомственное» хозяйственное обеспечение наряду с бессмысленной в современных условиях территориальной структурой (о ней будет особо сказано) – наиболее сильные после «чекистской ментальности» якоря, удерживающие российские органы безопасности в прошлом.

Территориальные органы ВЧК/НКВД создавались не для того, чтобы заниматься контрразведывательной деятельностью. Скажем прямо: это были местные отделения фабрики репрессий, единственный смысл существования которых был в приближении места уничтожения «врагов народа» к местам их проживания. С 1950-х, после осуждения партией сталинского периода, КГБ всё собирался что-то сделать с региональной структурой, но так и не собрался. В полном объёме её унаследовали российские органы безопасности.

Сегодня региональные отделения ФСБ – это форпосты политических полицейских функций (потому что особых шпионов и даже террористов в 95% российских регионов нет), машины по выкачиванию денег из местного бизнеса и силовые инструменты в местных элитных разборках. Кроме того, региональные отделения регулярно поставляют в Центр начальников-карьеристов, главными качествами которых является исключительная лояльность начальству («он же взял меня в столицу!») и показательное зверство при полном неуважении к закону.

Безусловно, в ходе реформирования органов необходимо вывести из их состава любые подразделения обеспечения, кроме тех, которые непосредственно необходимы в оперативной работе; региональное присутствие будущей службы должно строиться не по областному/республиканскому принципу, а по «кустам необходимости». Скажем, в столице, Петербурге, возможно, в центрах военной науки и промышленности (ЗАТО, Екатеринбурге, Красноярске, Комсомольске-на-Амуре) имеет смысл создавать постоянные офисы контрразведки; при гражданских ядерных и опасных химических объектах могут быть офисы соответствующих структур и антитеррористические оперативники. Но содержать в каждом областном центре десятки офицеров, которым по большому счёту нечем заниматься – не только расточительно, но и вредно для общества.

Да, об офицерах. С мрачных времён Генриха Ягоды органы стали военной организацией с собственной иерархией и званиями. За всю историю службы у неё было всего три гражданских (политических) руководителя, все остальные имели большие генеральские звезды на погонах. При этом никакой специальной ценности у военизированной структуры органов безопасности нет. Присяга никак не защищает секретность; офицерская честь не препятствует участию в коррупционной деятельности; страх перед военным трибуналом совершенно исчезает при виде выгоды и наживы.

Одной из центральных задач реформ органов безопасности в будущей России будет «цивилизация» службы через увеличение количества должностей, которые могут быть заняты людьми без воинских званий, но с качественной, прежде всего юридической подготовкой. Вместе с гражданским контролем, бюджетной отчётностью и внутренним аудитом гражданские юристы могут попробовать вычистить «чекистский дух» из коридоров ведомства, добиться уважения прав человека, законов и обязательств государства.

Развивая мысль о том, чего в составе будущих органов безопасности быть не должно, мы предлагаем рассмотреть следующие аргументы:

Пограничные войска. Защита границ стала функцией КГБ в 1957 году, и при всех переподчинениях пограничные войска сохраняли определённую степень автономии. Например, в отличие от региональной структуры ФСБ, погранвойска имеют окружную структуру; есть даже Центральный пограничный округ, отвечающий за контроль границы в основном воздушном хабе страны – московских аэропортах. Особые функции охраны наиболее протяжённой границы в мире, российской, наличие таких дополнительных проблем, как калининградский анклав, необходимость участия в операциях по борьбе с наркотрафиком, нелегальной миграцией требует наличия в составе погранвойск высококачественного силового подразделения, сил спецназначения. Видимо, было бы правильно из будущего «пост-ФСБ» перенести Центр сил спецназначения в состав отдельных пограничных войск (тем более что большинство спецназовцев ФСБ и так приходят оттуда).

Правительственная связь и криптография. Внутри чекистского сообщества всегда были аргументы как за, так и против существования отдельного Федерального агентства правительственной связи и информации, выделенного из КГБ во времена Бориса Ельцина. Полагаем, что любая будущая государственная власть – после Путина – должна прежде всего прислушиваться к аргументам за – с одной серьёзной оговоркой. Будущее отдельное ведомство правительственной связи должно быть организовано так, чтобы максимально предотвратить коррупцию в его системе (именно это было слабой стороной старого ФАПСИ, втянутого в сотни скандалов). Никакой коммерческой деятельности и спецпоставщиков.

Ядерная, химическая и биологическая безопасность, безопасность стратегических объектов. «Бункерное» управление КГБ СССР в своё время было разделено между Управлением специальных программ Администрации президента и соответствующими департаментами ФСБ. Понимая важность этого направления деятельности (и практически абсолютную концентрацию соответствующих специалистов внутри этих ведомств), было бы разумно создать отдельное федеральное ведомство, возможно даже и военизированное – со своей иерархией и званиями, – входящее в структуру Правительства РФ. Единственное, чего в такой структуре быть не должно – это права на ОРД (оперативно-розыскную деятельность). При возникновении угроз своим объектам «бункерное ведомство» должно обращаться в другие органы с правами ОРД и/или следствия, а не вести мероприятия самостоятельно.

Экономическая безопасность. Это самое спорное направление деятельности органов, едва ли не более опасное для общества, чем политическая полиция. Сегодня численность подразделений ФСБ и офицеров действующего резерва (ДР), внедрённых практически во все крупные и даже средние компании страны, едва ли не больше, чем всего остального оперативного состава. Как показывают последние громкие уголовные дела, именно «экономические чекисты» являются самой коррумпированной, самой «беспредельной» группой в ведомстве. Видимо, в отношении департамента в целом должно быть принято стратегическое решение – и он сам, и его региональные отделы, и «действующий резерв» должны быть выведены за штат, сами структуры ликвидированы, а желающие продолжать работать специалисты должны пройти независимую гражданскую переаттестацию с полным «просвечиванием» прошлого, собственности и других активов вплоть до дальних родственников. Потенциальный ущерб всему тому «добру», которое якобы защищает Служба экономической безопасности, даже если перестать его «безопасить», точно будет меньше, чем моральный, экономический и ценностный вред, который наносит существование этой службы. Создавать ли такие подразделения в будущем, должно решаться на case-by-case основе; возможно, после новой приватизации и реорганизации государственного сектора у компаний возникнет необходимость в специфических услугах контрразведывательного аудита, или крипто-безопасности. Но такие опасные структуры должны создаваться исключительно в ответ на имеющийся спрос, а не из подозрений начальства.

Защита конституционного строя. За этими высокими словами стоит не что иное, как политическая полиция, орган, осуществляющий репрессии оппозиции. Деятельность 99% сотрудников этого управления не имеет ничего общего с Конституцией и прямо противоречит ей; последнее, что уважают сотрудники УЗКС, это законы. Как и «экономисты», эти компоненты службы должны быть расформированы и созданы – если в том вообще есть необходимость – с нуля, на основе ясно прописанных правил, задач и принципов работы, при наличии действенного парламентского и общественного контроля. Сегодня это подразделение существует в одной Службе с антитеррористическими подразделениями. Очевидно, что антитеррористические подразделения должны существовать отдельно.

***

РАЗВЕДКА И КОНТРРАЗВЕДКА

Мы выносим этот пункт в отдельную главу, потому что вопрос о том, как будущая Россия должна организовывать свою разведывательную деятельность, выходит за рамки достаточно небольшой сегодня внутренней разведки ФСБ.

При создании разведывательных органов в ФСБ использовался аргумент, что именно эти органы должны осуществлять вербовку иностранцев на территории страны – как и в советские времена, когда эти функции осуществляли первые отделы республиканских управлений КГБ.

Между тем мы полагаем, что осуществлённая в своё время идея отделения внешней разведки от остальных спецслужб исчерпала себя. Выделение СВР в 1991 году было отчасти «спасательным кругом» для старых кадров разведки, которые оправданно боялись попасть под чистку Бакатина и последующие вполне предсказуемые перипетии реформирования органов. К сожалению, это не столько спасло старые кадры и якобы бесценный опыт советской разведки, сколько способствовало её деградации, как профессиональной, так, увы, и моральной. И без того закрытое разведсообщество оказалось предоставлено самому себе, наиболее профессиональные аналитики и оперативники довольно быстро поняли, что их знания и способности куда больше ценятся в других, прежде всего коммерческих структурах. Поскольку ни у кого из руководителей СВР (за исключением, возможно, Вячеслава Трубникова) не было никаких идей модификации службы и её перевода на более современные (в том числе идейно современные) рельсы, довольно быстро в СВР пышным цветом распустились националистические и конспирологические взгляды и подходы. Пожалуй, наилучшим примером такой деградации служит созданный для пенсионеров разведки think tank РИСИ (Российский институт стратегических исследований), которым долгие годы руководил Леонид Решетников, бывший замдиректора СВР. Взгляды Решетникова настолько палеонтологические и ксенофобские, что даже его бывшие коллеги от них дистанцировались.

Если подходить к реформированию органов безопасности системно и с учётом опыта других, прежде всего демократических стран, то вопрос о том, имеет ли смысл разделять или объединять разведывательные и контрразведывательные организации под одной крышей, явно не имеет единственно правильного ответа.

В США, например, 18 организаций, включая ФБР, входят в так называемое разведывательное сообщество, деятельность которого в целом управляется Советом национальной безопасности (National Security Council, NSC), однако каждая из служб самостоятельно организует работу и получает на неё финансирование и одобрение в соответствующих комитетах Конгресса. Во Франции, наоборот, в Главном управлении внешней безопасности (DGSE) сосредоточены обе функции, при этом специфические задачи, такие как борьба с терроризмом, вынесены в отдельные службы, подведомственные Министерству внутренних дел. Гражданский контроль за деятельностью DGSE осуществляется по довольно сложной схеме – частично через парламентские решения о финансировании, частично через подчинённую непосредственно премьер-министру инспекцию. При этом организационно спецслужба входит в состав Министерства обороны.

В Великобритании,  как известно, две основные службы – MI-5 (контрразведка и общие вопросы безопасности) и MI-6 (разведка), подчиняющиеся разным правительственным ведомствам. Первое входит в состав Министерства внутренних дел, второе подотчётно министру иностранных дел. Есть также аналог американского NSA – Government Communications Headquarters (GCHQ), преимущественно занимающийся электронной разведкой и кибербезопасностью. Все эти ведомства плюс военная и военно-морская разведки координируются отдельным правительственным органом JIC (Объединённый комитет по разведке), в котором сосредоточены функции стратегического анализа. Естественно, существуют специальные комитеты британского парламента, которые определяют финансирование (и, соответственно, косвенно влияют на структуру и полномочия разведывательного сообщества).

В Германии разведка (BND) и контрразведка (BfV) не просто разделены, но даже их штаб-квартиры физически находятся в разных городах; кроме того, отчасти для оперативного контроля за федеральными спецслужбами отдельные «ведомства по защите конституции» есть в каждой федеральной земле – и они не входят в общую структуру BfV. Гражданский контроль разделён между офисом федерального канцлера (Directorate-General 7) и специальным комитетом Бундестага (PKGr), имеющим широкие полномочия как в части бюджета спецслужб и кадровых назначений, так и даже в части оперативного контроля в соответствии с решением Конституционного суда ФРГ.

Нам представляется, что вопрос о единой разведывательно-контрразведывательной организации в будущей России может и должен рассматриваться с учётом как международного опыта, так и (горького) национального. Да, с одной стороны, складывание в одном месте полномочий может представлять потенциальную опасность неоправданного усиления спецслужбы. С другой стороны, при рационально организованном управлении, гражданском контроле и ясно поставленных целях одним «спецведомством» управлять проще. Кроме того, при сочетании обеих ключевых функций в одной организации становится рациональным назначение политического руководителя единой спецслужбы (а не двух «профессионалов» с соответствующими служебными и психологическими деформациями).

***

СПЕЦОБРАЗОВАНИЕ

Один из компонентов «тотальности» современного устройства ФСБ России (да и других российских специальных служб) – наличие у них собственных образовательных учреждений. В структуру входит 14 организаций, от Академии ФСБ до кадетского корпуса. Свои высшие учебные заведения и курсы дополнительной подготовки есть и у Службы внешней разведки.

Необходимость специальных знаний для сотрудников служб безопасности и разведки отрицать глупо, но собственная образовательная мини-империя тоже выглядит достаточно странно. По понятным причинам секретности качество образования в институтах ФСБ и СВР не оценивается компетентными гражданскими ведомствами (хотя бы Рособрнадзором); учебные курсы если проходят экспертизу, то в лучшем случае внутриведомственную. В результате наиболее значимым достижением этой образовательной машины стало появление уже нескольких поколений сотрудников ФСБ, которые не только не соблюдают законы страны, безопасность которой защищают, но и открыто презирают их.

Почти все публичные выступления и статьи научно-преподавательского состава этих учебных заведений – махровая антиамериканская и антидемократическая риторика с обязательными намеками, что «в органах знают об этом больше, чем рассказывают».

Если будущие лидеры России захотят серьёзно подойти к реформированию органов безопасности, то реформирование (в том числе и расформирование) образовательных учреждений ФСБ и разведки – один из ключевых инструментов построения более честного, транспарентного и профессионального разведывательного сообщества. Мощнейшие разведки мира вполне обходятся расширенными курсами дополнительной подготовки своих будущих сотрудников, которых они находят среди солдат, офицеров и просто гражданских специалистов. Особые компетенции, связанные, например, с криптографией (что обеспечивает безопасность правительственных коммуникаций), могут развиваться в рамках специальных факультетов обычных государственных вузов с соответствующим, как любят говорить сами спецслужбисты, «контрразведывательным обеспечением». Однако содержать десятки организаций, где ветераны КГБ преподают студентам «заветы Дзержинского» и «стратегический гений Андропова», как нам представляется, просто не имеет смысла, если вообще не вредно.

***

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ СООБРАЖЕНИЯ

Как мы подчёркивали выше, вопрос реформирования органов безопасности встанет перед любым будущим руководством России, даже если это руководство само окажется выходцами из структур ФСБ. Современное, динамичное, открытое к сотрудничеству общество и государство не должны трепеть внутри себя глубоко тоталитарный институт, переполненный осложнениями и комплексами прошлого.

Реформирование органов безопасности не должно принимать формы неразборчивых репрессий против бывших сотрудников или слепой ликвидации управлений и департаментов. Ключевые моменты реформы, в особенности в начальном этапе, лежат в создании институтов общественного, парламентского контроля за деятельностью органов безопасности, в том числе через инструменты бюджетного и кадрового контроля. Также реформа органов безопасности не будет полноценной, если предварительно (или параллельно) не будет решён вопрос об организации следственной деятельности в России и создания независимого, в том числе и от органов безопасности, суда.

Важнейшим вопросом при реформировании органов становится определение понятий безопасности общества и государства. Сегодняшнее толкование (особенно расширенное в результате корректив Положения о ФСБ России в июле 2021 года) как собственно безопасности, так и её компонентов никак не может быть взято за основу. Понятно, что ряд формулировок, определяющих безопасность общества и государства, являются постоянными и не зависят от конкретно-исторических обстоятельств, однако никто не может со стопроцентной уверенностью сказать, какие из вызовов будут актуальны в момент перезапуска российского транзита. Может быть, существенно большее значение будет иметь кибербезопасность, но нельзя исключать и новых террористических, в том числе неизученных угроз.

Среди фундаментальных задач реформы органов безопасности – их «цивилизирование», перевод из военизированной структуры в преимущественно гражданскую. Для этого, помимо деклараций и политической воли, потребуется серьезный «призыв» в новые органы гражданских юристов и технократов, которые, пройдя необходимые фильтры в части допуска и секретности, привнесут внутрь структуры большее уважение к закону и гражданским правам.

Конкретные решения по составу реформированных органов безопасности могут быть разными, как показано выше: от сохранения единой структуры, численность и состав которой оптимизирован, в том числе для исключения произвола, вмешательства в обычную политическую и общественную деятельность, до глубокой перестройки, при которой из одного ведомства ФСБ выделяются несколько с существенно более узкими задачами и сокращённым влиянием на другие органы государственного управления.

Авторы:

Ирина Бороган – российская журналисткa, работающая в жанре журналистского расследования, заместитель главного редактора сайта Agentura.Ru

Андрей Солдатов – российский журналист и обозреватель, главный редактор сайта Agentura.ru

Василий Гатов – российско-американский исследователь медиа, приглашённый научный сотрудник Университета Южной Калифорнии

Источники:

[1] https://www.kommersant.ru/doc/1802254

[2] Бакатин В. В. Избавление от КГБ. — М.: Новости, 1992. — 267 с. — ISBN 5-7020-0721-2.

[3] Коржаков А. В. Борис Ельцин: от рассвета до заката. Послесловие. — М.: Детектив-Пресс, 2004.

[4] https://www.kommersant.ru/doc/1802254

[5] https://online.lexpro.ru/document/51216042

[6] Все цитаты в этом разделе из действующей редакции Положения о ФСБ России https://base.garant.ru/12132066/

Agentura.ru 2022

* внесен(a) российскими властями в список «террористов и/или экстремистов»

Андрей Солдатов

В январе ФСБ арестовала 14 членов хакерской группы REvil, чьи атаки нанесли ущерб на миллионы долларов, и спецслужба заявила, что сделала это по просьбе правительства США. (В ноябре Государственный департамент США объявил вознаграждение в размере 10 миллионов долларов за любую информацию, которая поможет установить личность тех, кто связан с группой.) Действия ФСБ против REvil широко освещались в России; агентство даже опубликовало видео арестов хакеров.

Неделю спустя, 22 января, ФСБ задержала другого известного российского хакера — Андрея Новака, лидера группировки Infraud Organization, киберпреступного форума, на котором прокручивались украденные данные кредитных карт. Новак разыскивается ФБР с февраля 2018 года.

Означают ли все эти новости, что Москва, наконец, готова сотрудничать с Вашингтоном в борьбе с российскими киберпреступниками?

Короткий ответ: все это не так просто. То, что мы видим, является не столько демонстрацией своей доброй воли Западу, сколько попыткой ФСБ подтвердить свой растущий статус главной силы российской внешней политики — пока позиции Министерства иностранных дел продолжали слабеть.

И действительно, последнее время российские дипломаты выглядят довольно бледно. Уже несколько месяцев министр иностранных дел Сергей Лавров и его подчиненные, похоже, делали все, чтобы показать всему миру, какими грубыми и ненадежными они могут быть в кризисной ситуации. Риторика МИДа колебалась между упреками США в «хамстве» по отношению к России, до призыва к Великобритании прекратить «распространять чушь и сосредоточиться на изучении истории татаро-монгольского ига».

В ноябре министерство пошло дальше обзывательств и опубликовало конфиденциальную переписку с Францией и Германией по Украине — 28 страниц дипломатических документов. (Этот шаг очень напомнил знаменитое решение наркоминдела Льва Троцкого опубликовать тайных договоров царского правительства и временного правительства в 1917 году — «истинные цели и причины первой мировой войны»).

Случившееся не способствовало улучшению репутации МИД, как ведомства, с которым стоит вести серьезные переговоры. Западные дипломаты давно знают, что с МИДом не имеет смысла разговаривать по поводу Украины — эта проблема явно не входит в компетенцию ведомства. Но когда в декабре Путин выдвинул свой ультиматум НАТО, дипломаты заметили, что чиновники МИДа, посланные на переговоры, похоже, не имели представления о следующем шаге Кремля.

На этом фоне влияние ФСБ как игрока во внешнеполитическом поле системно растет уже несколько лет. Уже две предыдущие администрации США активно общались с ФСБ на самом высоком уровне. В феврале 2015 года Администрация Обамы принимала директора ФСБ в Вашингтоне на саммите о борьбе с терроризмом. А три года спустя, при Дональде Трампе, руководители всех трех российских спецслужб — ФСБ, СВР и ГРУ — приезжали в Вашингтон на переговоры.

ФСБ умело использует свою роль ведущего российского агентства по борьбе с терроризмом для расширения своего мандата. Недавние аресты еще больше укрепили имидж ФСБ как агентства, которое работает, пока другие ведомства выглядят или слишком политизированными, или просто исполнителями политики, на формирование которой они не имеют никакого влияния, или, как многие подозревают, их просто не ставят в известность о том, в чем же состоит план действий.

Тем не менее, рамки сотрудничества, в которых готова действовать ФСБ, четко ограничены. Крайне маловероятно, что ФСБ когда-либо позволит ФБР допросить кого-либо из арестованных хакеров, и точно не идет речь об их экстрадиции в США. А в сентябре, когда ФСБ арестовала по обвинению в шпионаже Игоря Сачкова из Group-IB, стало понятно, что ФСБ очень тщательно позаботилась о том, чтобы щекотливая информация о российских криминальных хакерах, в том числе об их связях с спецслужбами, оставалась внутри страны.

Мало кто забыл, что российские спецслужбы были несколько раз пойманы за руку на сотрудничестве с хакерами, и спецслужбы участвовали в атаках на штаб Демократической партии во время выборов в США в 2016 году.

Сотрудники ФСБ также засветились в событиях на Майдане на Украине. И именно ФСБ пыталась отравить оппозиционного политика Алексея Навального* — поэтому директор агентства Александр Бортников находится под санкциями США с марта 2021 года. И, наконец, это ФСБ занимается преследованиями активистов в России, а также отвечает за точечные репрессии против элиты — излюбленный способ Кремля по контролю общества.

Отношения между Россией и Соединенными Штатами вряд ли улучшатся в обозримом будущем, и на этом фоне ФСБ ловко позиционирует себя как серьезный посредник в вопросах, которые действительно важны для обеих сторон.

И это бросает вызов всем демократиям. Как разговаривать с авторитарными режимами, если единственным надежным партнером у таких режимов является ведомство, отвечающее за репрессии?

Опубликовано на английском в Washington Post

Agentura.ru 2022

* внесен(a) российскими властями в список «террористов и/или экстремистов»

Есть одна процедура на Лубянке, которая повторяется каждый день: руководитель одного из управлений в Центральном аппарате назначает своего офицера дежурным по объединенной сводке. Ранним утром следующего дня этот офицер должен прийти на службу в костюме, при полном параде, и явиться в определенный кабинет. Там он получает заветную папку в руки, над которой всю ночь работали сотрудники, сводя рапорты всех служб ФСБ в единый документ. В эту сводку входит «все что происходит в стране с точки зрения ФСБ», как выразился один сотрудник.

После этого офицер начинает собирать подписи у начальников Служб, то есть ключевых подразделений ФСБ. Он должен обойти самые главные кабинеты в домах 2 и 1/3 на Лубянке, и получить визы генералов на тех частях сводки, за которые отвечают их подразделения. Визы ставятся только карандашом. На этом роль дежурного офицера заканчивается. Дальше папка отправляется в путешествие за пределы Лубянки — и оказывается в конце концов на столе Владимира Путина.

Это не единственный документ, который ФСБ направляет президенту. ФСБ регулярно снабжает своими материалами Владимира Путина – информируя его даже о деталях конкретных операций. Эти рапорты уходят президенту из Управления делами ФСБ (УД ФСБ) с грифом «Совершенно Секретно. Только лично. Президенту Российской Федерации Путину В.В.».

Это очень давняя традиция, которая началась в первые годы советской власти. Именно органам госбезопасности практически с первого дня существования коммунистического режима было поручено информировать Кремль о положении в стране.

Создание системы информирования в ВЧК-ОГПУ

Уже с момента организации ВЧК в число трех основных отделов комиссии был включен информационный — с задачами сбора политической и оперативной информации. В информационный отдел поступали отчеты о деятельности чрезвычайной комиссии, копии протоколов заседаний ЧК, допросов, характерных «контрреволюционных документов», подпольные агитационные листки, газеты, журналы.

С 1 декабря 1918 года приказом ВЧК предусматривалось, что уездные ЧК направляют вышестоящим органам сведения о «контрреволюционной агитации кулаков, попов и прочих белогвардейцев, пристроившихся в деревнях». Сведения из уездов должны были поступать в губернские органы каждые две недели, из губерний в ВЧК — ежемесячно.

Через полгода, в июне 1919 года на Третьей Всероссийской конференции ЧК сбор информации было предложено возложить на Секретный отдел и секретно-оперативные отделы губчека. В приказе ВЧК от 3 июня 1919 года говорилось: «Все поступающие в стол информации и связи сведения систематизируются и делятся на достоверные и недостоверные, разрабатываются им в краткие и ясные сводки, который заведующим секретно-оперативным отделом пересылаются еженедельно в Секретный отдел ВЧК».

ВЧК подготовила «Руководство губернским ЧК для составления сводок». В преамбуле указывалось: Приведенный в порядок, присланный из провинции материал, подвергнется научной обработке, путем которой будут установлены постоянно действующие условия развития того или иного явления, частая повторяемость явлений, зависимость одних явлений от других, словом, предложено сделать такой анализ статистических данных и сведений, который бы дал возможность прийти к справедливым выводам». Далее в «Руководстве …» предлагался ряд вопросов: «Точные данные по вопросам политическим, военным, продовольственным, транспортным, экономическим».

ВЧК также разработала схемы двух видов сводок. Сводка «А» отражала политико-экономические и военное состояние губерний и предполагала возможно большее описание конкретных фактов и событий. Сводка «Б» предназначалась для информировании ВЧК о повседневной работе ЧК. Сюда включались сведения о личном составе ЧК, статистических сведениях по видам контрреволюционных преступлений, количестве арестованных и осужденных по приговорам ЧК и трибуналов.

Масштабный кризис 1921 года, на который пришлись Тамбовское и Кронштадтское восстания, а также голод, заставил Политбюро поручить ВЧК начать информирование руководства страны относительно реального положения в стране.

Уже 14 января 1921 года в ВЧК создается секретно-оперативное управление, информационный отдел которого занимался организацией информационной работы по освещению политического и экономического положения страны. Такая же функция осталась за этим подразделением и после реорганизации ВЧК в ГПУ. Информационный отдел обрабатывал и систематизировал материалы, получаемые с мест в виде сводок о политическом и экономическом положении страны, и на их основе составлял обобщенные информационные сводки.

16 марта 1921 года Дзержинский запросил у Менжинского справку о постановке дела государственной информации ВЧК. К тому времени ВЧК ежедневно поставляла информационные сводки об оперативной обстановке в стране. Сводки рассылались в несколько адресов: ЦК РКП(б), Совнарком, Наркомвоен и другие заинтересованные ведомства.

17 марта 1921 года вышел в свет циркуляр ВЦИК и ЦК РКП (б) о госинформации, в котором предусматривалось создание троек по государственной информации в составе представителей губкома, губисполкома и губчека. В этот орган должны были собираться сведения, полученные в губисполкоме, губпрофсовете, губкоме, губвоенкомате, чрезвычайных комиссиях и оформляться в виде документов-сводок.

19 апреля 1921 года ВЧК распорядилась сформировать на местах аппараты государственных информационных троек. Заместитель председателя ВЧК И. Уншлихт подписал 12 мая 1921 года приказ N132 «О порядке составления госинформсводки», согласно которому всем губчека и особым отделам предписывалось с помощью информационных аппаратов гражданских и военных учреждений в официальном порядке сообщать сведения о политической ситуации в губернии. Указанные ведомства должны были раз в три дня сообщать губчека такого рода сведения, которые обрабатывались в ЧК, а затем коротко, телеграфно передавались в ВЧК.

Ленин в письме к Ф. Дзержинскому от 3 декабря 1921 года просил составить списки «надежных товарищей с хорошим стажем из членов исполкома, губчека и т.д. по 1-2 на губернию». Только в 1921 году на имя В.Ленина было направлено информационных материалов объемом в 115 тыс. страниц.

ВЧК подготовила «Инструкцию по госинформации», подписанную И. Уншлихтом 14 сентября 1921 года. Она закрепляла состав «тройки» (заведующий информацией губЧК, по одному представителю от советских и партийного органа на общественных началах). Члены «тройки» должны были разделить между собой потоки информации. За их правильность они отвечали персонально.

Система государственной информации постоянно совершенствовалась. Уже 7 февраля 1922 года заместитель председателя ВЧК И. Уншлихт подписал новую инструкцию Информационного отдела ВЧК о государственной информации и перечне вопросов, которые подлежали освещению в сводках.

С реорганизацией ВЧК в ГПУ политбюро ЦК РКП(б) на заседании 23 января 1922 года приняло особое постановление: «Центр деятельности ГПУ должен быть сосредоточен в постановке дела осведомления внутренней информации и изучения всех контрреволюционных и антисоветских деяний во всех областях». В соответствии с этим решением 24 июля 1922 года появился циркуляр НКВД и ГПУ о сосредоточении политико-экономической информации в органах ГПУ.

Ведение секретной отчетности возлагалось исключительно на органы ГПУ. Госинформстройки ежемесячно должны были освещать: «Организован ли контроль за исполнением действий и распоряжений правительства и местных властей, результаты контроля, а также предание суду нарушителей, развитие преступности в связи с НЭПОМ».

Госсводки шли под грифом «Совершенно секретно», «Лично», имели свой номер; секретарю губкома — с обязательной сопроводительной запиской, где указывалось, что сводка направляется для сведения. Периодичность составления госсводок 1 — 2 дня, объем 1 — 2 печатные страницы. В левом верхнем углу отмечалось, что сводка идет по линии государственной информации.

К 1922 году формально завершилось формирование системы государственной информации, главным поставщиком которой должны были быть органы госбезопасности.

Документы информподразделений госбезопасности направлялись по списку заинтересованным лицам, но прежде всего, партийному и советскому руководству. До 1923 года сводки, бюллетени, доклады чекистских органов находились в постоянном распоряжении партийных и советских инстанций.

С 1923 года материалы должны были возвращаться адресатами в ГПУ. Губернские и окружные отделы ГПУ неоднократно обращались в губкомы КП(б)У: «Нами Вам ежемесячно направляются политобзоры, которые являются исчерпывающими. Вместе с тем, просим возвращать все ранее присланные Вам доклады и сводки, которые согласно указанию центра, после их использования Вами, должны находиться только у нас».

В конце 1925 — начале 1926 года ЦК ВКП(б) были приняты меры к ужесточению порядка использования и хранения секретных документов ГПУ — ОГПУ. В числе прочих мероприятий указывалось: «Впредь по использовании аккуратно возвращать в ГПУ их обзоры и сводки не позднее 1,5 месяцев со дня получения».

Установлен был следующий порядок использования материалов: при поступлении в окружной комитет партии их принимал заведующий общим отделом и направлял через секретный журнал заведующему информационным подотделом под его личную расписку.

Видимо, конспирация в данном случае диктовалась политическими мотивами.

Все сводки имели гриф «Секретно» или «Совершенно секретно», соответствующий номер, составлялись в определенном порядке, рассылались по списку, подписывались начальниками подразделений и руководством местных чекистских органов.

К 1925 году сводки стали именоваться «политико-экономическими обзорами».

В 30-е годы эта информативная служба охватила всю страну. ИНФО готовил сводки для высшего руководства страны.

Сталин получал первый номер, Троцкий, потом Склянский — второй номер, Каменев —третий номер, четвертый номер получал Молотов. Ворошилов получал тридцатый номер. По данным Александра Сахарова, всего было около сорока экземпляров.

Количество сводок по специальным поводам постоянно росло. Так, для Сталина даже регулярно готовили «Сводку важнейших показаний арестованных по ГУГБ НКВД», в которой приводились краткие данные по делам арестованных и конспективно излагались их показания.

Структурные подразделения ОГПУ-НКВД, готовившие сводки

• Информационный отдел ИНФО ОГПУ (входил в состав СОУ (Секретно-оперативного управления ОГПУ) – руководители: Ашмарин В.Ф. (до революции – секретарь издательства московских символистов «Мусагет»), потом Прокофьев Г.Е.

Согласно приказу № 14/228 от 5.12.1922 года ИНФО состоял из трех отделений:

• госинформации,
• секретной информации и
• иностранной информации.

Из докладной записки начальника ИНФО Прокофьева «О работе отдела на 1 июня 1924 года» понятно, что в Отделе существовал штат референтов, занимавшихся обработкой материалов и подготовкой в том числе обзоров о политэкономическом состоянии СССР. Кроме того, в ИНФО существовал штат инспекторов, основной функцией которых являлась проверка информационной деятельности губотделов на местах.

По причине параллелизма в работе, приказом АОУ ОГПУ № 252 от 4.11.1925 года Отдел политконтроля и ИНФО были объединены в один отдел:

• Отдел информации и политконтроля (ИНФО и ПК) — руководитель Прокофьев

На 1929 год Отдел информации и политконтроля ОГПУ состоял из 8 отделений и насчитывал 95 сотрудников.

• В 1931 году ИНФО и ПК влился в Секретно-политический отдел (СПО)

Начиная с 1931 года, с объединением ИНФО и Секретного отдела в единый СПО информацию о политическом положении в стране слал в ЦК – СПО, а также и другие отделы по своим линиям работы, в том числе ИНО (разведка).

Информирование о события в мире

Сводки ИНО ОГПУ рассылались строго ограниченному кругу лиц по списку с пометкой «Только для информации, не для прессы». Документы фиксировали различные сведения о событиях в Советской России, добываемые разведкой за рубежом.

Сводки готовила служба ИНФО ИНО ОГПУ. Активно работая в 20-х годах и начале 30-х, она была ликвидирована в 1937 году.

До 1943 года разведка не имела права вести аналитическую работу с информацией, поступавшей из-за рубежа.

7 декабря 1943 года в составе Первого управления НКГБ (разведка) был создан Информационный отдел ИНФО. Возглавил новый отдел М. Аллахвердов. ИНФО состоял из пяти отделений (направлений). Четыре из них определялись по географическому принципу. Пятое имело справочные функции. Было создано бюро переводов, где работали всего семь сотрудников, была образована группа спецсообщений. Если в ИНФО первоначально работал 41 сотрудник, то к концу войны Информационный отдел имел уже девять направлений и насчитывал 126 человек.

Среди тех, кто служил в ИНФО, были будущий первый заместитель министра иностранных дел Г. Корниенко, А. Ковалев (позже он заведовал отделом стран Западной Европы в МИД СССР), будущий посол по особым поручениям и начальник управления МИД СССР Л. Менделевич, генерал-лейтенант В. Павлов, В. Кучин, выступавший переводчиком на Нюрнбергском процессе над военными преступниками. Елизавета Зарубина руководила группой спецсообщений.

ИНФО дважды в месяц предписывалось выпускать разведсводки для руководящего состава НКГБ, готовить информационные задания для резидентур. Информационно-аналитическое подразделение также занималось подготовкой материалов для руководства страны.

Первые послевоенные годы ИНФО, вместе с разведкой госбезопасности, «кочевало» из стен НКВД в МИД и МГБ. Лишь в середине 1950-х годов появилось самостоятельная группа и служба ИНФО в рамках внешней разведки Комитета госбезопасности.

От службы требовали передавать руководству только фактический материал без какой-либо аналитической работе с ним.

Послевоенный период: система КГБ

В середине 1980-х за подготовку ежедневных сводок руководству страны отвечала Группа оперативного информирования (ГОИ) КГБ (после 1991 года ГОИ сохранилась в составе ФСБ). Было несколько видов рассылки, в том числе самому высшему руководству. Это была так называемая «малая рассылка» — Горбачеву, Рыжкову и Лукьянову.

Старший инспектор Инспекторского управления КГБ СССР С.С. Дворянкин приезжал к семи часам утра на Лубянку, визировал сводки, после чего они направлялись в Кремль. Согласно воспоминаниям Дворянкина, «… тут были материалы разведки и контрразведки, данных подразделений технического контроля и военной контрразведки…»

С 1987 по 1989 год ежеквартально на имя Горбачева по его поручению из КГБ СССР направлялась специальная аналитическая сводка за подписью председателя Комитета госбезопасности, до 1988 года — Виктора Чебрикова, а затем Владимира Крючкова.

«Этот документ готовился специально созданной группой высококвалифицированных аналитиков. При этом использовался самый широкий спектр источников информации — как агентурно-оперативных, полученных разведкой и контрразведкой, так и открытых (социологические следования, публикации в советских и зарубежных СМИ и так далее)», —писал Кобяков, в 1986-1988 годах начальник второго отдела Пятого управления КГБ СССР, а в 1988-1991 годах — офицер действующего резерва в ЦК КПСС и администрации президента СССР.

До 1989 года у КГБ не было собственного аналитического аппарата. Вот как описывает эту ситуацию Вадим Бакатин: «До прихода в КГБ я был уверен в огромных интеллектуально-аналитических возможностях этой организации. Скажу прямо, меня ждало разочарование. Только чуть более года назад было создано Аналитическое управление, которое не успело встать на ноги. Деятельность информационно-аналитических подразделений, существовавших практически в каждом управлении, и ряда научных институтов никем по-настоящему не координировалась. Почти необработанные информационные потоки сходились на столе Председателя КГБ, который отбирал, какая информация достойна внимания высшего государственного руководства. После того как я первые дни в КГБ получил буквально горы всевозможных, как скоро выяснилось, во многом повторяющихся, сводок, как правило, дающих те сведения, которые уже прошли по средствам массовой информации, я понял прежде загадочное для меня поведение моего предшественника. Где бы ни находился Крючков (на сессии, на съезде, на заседании Совета Безопасности), всегда ему в чемодане приносили гору бумаг, и он сидел и спокойно читал, расписывая резолюции. Только сейчас я оценил этот по своему рациональный стиль. <…> Мыслить широкими политическими категориями разрешалось только на Старой площади, а роль КГБ сводилась в первую очередь к постановке первичных данных и реализации уже принятых решений».

Информация, добываемая КГБ, докладывалась в различные отделы ЦК, в частности в сектор органов ГБ государственно-правового отдела ЦК КПСС и другие подразделения. И только там делались аналитические выкладки.

15 сентября 1989 г. в КГБ СССР была создана Служба оперативного анализа и информации (СОАИ) КГБ СССР, которую возглавил Валерий Федорович Лебедев, сотрудник Пятого управления КГБ, позднее консультант при председателе КГБ.

Это была большая победа Лубянки.

Постсоветский период

30 октября 1990 года на основе СОАИ КГБ СССР было образовано Аналитическое управление КГБ СССР, в котором оказалось подразделение, готовящее сводки руководству страны.

После образования ФСБ в 1995 году спецслужба сохранила за собой задачу информирования президента о происходящем в стране. В законе «Об органах федеральной службы безопасности в Российской Федерации» первая функция, которая возложена на Службу (п. «а» ст. 12) — «информировать президента и председателя правительства России и по их поручению федеральные органы государственной власти, а также органы государственной власти субъектов РФ об угрозах безопасности Российской Федерации».

Аналитическое управление превратилось в Службу оперативной информации и международных связей ФСБ (Пятую службу), с правом прямого доклада президенту.

Смотрите также:

• Информационная сводка № 27 за 17—24 сентября 1927 г.

• Сводка ИНФО ОГПУ «Об организационных недочетах и классовой борьбе вокруг коллективизации по Нижне-Волжскому краю на 20 января 1930 г.» 31 января 1930 г.

Источники:

• Собинфо
• Документы органов государственной безопасности УССР 1920 – 1930-х годов: Источниковедческий анализ / Роман Подкур, Виктор Ченцов Тернополь 2010 / Национальная академия наук Украины Институт истории Украины/ Отдел по разработке архивов ВУЧК – ГПУ – НКВД – КГБ
• За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году / Андрей Пржездомский
• «Совершенно секретно: Лубянка Сталину о положении в стране в 1922-1934 годы»

Agentura.ru 2022

Андрей Солдатов, Ирина Бороган

Мы же ощущали себя все более одиноко на этом «празднике спорта», как выразился наш приятель — бизнесмен, только что вышедший из тюрьмы, и до того не испытывавший особой любви к режиму.

Последней каплей стал звонок от пожилой тети Ирины, которая живет одна в маленьком городе в Пензенской области. У нее немного причин любить КГБ и Путина — ее родителей выгнали из дома в 30-е годы во время раскулачивания, и они едва выжили. Кроме того, тетя всегда придерживалась либеральных взглядов и голосовала за «Яблоко». Она позвонила нам через неделю после начала Игр: «Я не люблю Путина, но готова хвалить его с утра до вечера за Олимпиаду. Я так рада, что наши спортсмены побеждают».

По мере того, как российские спортсмены шли от победы к победе, нас не оставляло растущее чувство поражения. Это чувство было вполне оправданным: наше отчуждение от большинства стало теперь абсолютным.

Пока фигуристы соревновались на арене гигантского ледового дворца спорта «Айсберг», казаки хлестали девушек из Pussy Riot кнутами, а активистов-экологов, собиравшихся протестовать против варварского строительства олимпийских объектов, не пустили в Сочи. Большинство россиян этого просто не заметили.

Результат известен: Россия получила больше всех медалей (13 из которых позднее аннулировали и 67 российских спортсменов дисквалифицировали за использование допинга), Путин почувствовал себя победителем, а вскоре «зеленые человечки» вторглись в Крым. И все это привело нас в конце концов к сегодняшней ситуации, когда мы всерьез говорим о возможности полномасштабной войны с Украиной.

Можно ли было предсказать такой исход перед Олимпийскими играми?

На третий день Олимпиады Виктор Шендерович опубликовал колонку «Путин и девочка на коньках». Шендерович писал о своих смешанных чувствах по поводу Игр и объяснял, почему не разделяет восторга большинства соотечественников от побед наших спортсменов. Он напоминал о репрессивном режиме, который представляли спортсмены, и сомневался в отсутствии политики на играх.

Чтобы сделать колонку острее, Шендерович, никогда не боявшийся повысить ставки, упомянул любимую всеми пятнадцатилетнюю Юлию Липницкую в одном ряду с Хансом Вельке, красивым и улыбчивым толкателем ядра, завоевавшим золотую медаль на Олимпийских играх 1936 года в нацистской Германии. «Что-то, однако, мешает нам сегодня радоваться его победе. – писал Шендерович, — Не иначе, мы в курсе итоговой цены этого спортивного подвига — цены, в которую вошли и Дахау, и Ковентри, и Хатынь, и Ленинград…»

В ответ Шендерович попал под каток прокремлевских СМИ, а «Единая Россия» громко требовала от него извинений. Писатель отказался извиняться. Восемь лет спустя, в январе этого года, Шендерович присоединился к растущему потоку политических эмигрантов: он уехал из России из-за «пригожинского» уголовного дела, в ходе которого у него был очень серьезный шанс оказаться в тюрьме.

Один из главных уроков, который мы выучили после Сочи-2014, состоит в том, что реальность оказалась хуже наших самых пессимистичных прогнозов.

Когда мы расследовали подготовку России к Играм — то, как ФСБ использовала Олимпиаду для расширения возможностей слежки и внедрения новых репрессивных мер под предлогом обеспечения безопасности зрителей — мы понимали, что большинство этих мер останется и после игр. Именно это произошло после Олимпиады в Москве в 1980 году, после чего КГБ существенно нарастил свои технические и оперативные возможности, а в стране появилось, к примеру, такое явление, как ОМОН.

В целом, мы не ошиблись в своих прогнозах. Мы рассчитывали, что ФСБ будет следить за зрителями и спортсменами, — и это произошло; мы ожидали, что меры наблюдения, введенные для Олимпиады, останутся после игр и будут использоваться по всей стране, — и так и случилось. Например, «паспорт болельщика», который можно было получить только при одобрении ФСБ, впервые опробовался во время Олимпиады.

Это нововведение потом использовали на чемпионате мира по футболу 2018 году, а в декабре прошлого года Госдума одобрила правительственный законопроект о введении с 1 июня «паспорта болельщика» (Fan ID) для доступа на соревнования, список которых будет определять правительство. При их посещении идентификация участников и болельщиков станет обязательной, и на такие соревнования продажу билетов будут осуществлять только при наличии паспорта болельщика, и его надо будет предъявить на входе.

Кстати, эту же технологию внедрил Китай для Олимпиаде в Пекине, и использование «паспорта болельщика» в качестве приложения на смартфоне будет обязательным для всех посетителей, при этом приложение будет не только следить за болельщиком, но и регулярно мерить его температуру.

Но наши прогнозы были линейными. Мы предсказывали расширение полномочий спецслужб, и спецслужбы не обманули наших ожиданий. Но мы не ожидали, что раздутый Сочи-2014 патриотический угар и окончательный развод интеллигенции с обществом сделают аннексию Крыма такой гладкой.

Так можем ли мы сегодня спрогнозировать, что случится после Пекина-2022?

Опубликовано по-английски в CEPA

Agentura.ru 2022

Андрей Солдатов, Ирина Бороган  

Кремль не скрывает, что готовится к возможной военной операции в Украине: наоборот, прокремлевские пропагандисты уже несколько месяцев объясняют россиянам, с какой легкостью российские вооруженные силы смогут подавить военное сопротивление в Украине. Однако есть огромная разница между сегодняшним днем ​​и тем, что происходило в Москве в 2014–2015 годы. 

Семь лет назад российское общество было полностью мобилизовано при аннексии Крыма. Кремль сумел успешно сыграть на ностальгии по потерянной империи, которую разделяла большая часть российского общества, и использовать чувство разочарования от «предательства» Запада.

Но и либеральная часть публики, несогласная с оккупацией и войной на Донбассе, тоже мобилизовалась. В сентябре 2014 года в Москве десятки тысяч вышли на улицы на антивоенный марш, в социальных сетях бурлили жаркие споры между сторонниками аннексии и либеральной интеллигенцией. Российские писатели, журналисты и комментаторы говорили и писали о том, что они могут сделать, чтобы выразить свою поддержку Украине, и прилагали титанические усилия, опровергая официальную пропаганду, изображавшую события на Майдане как фашистский госпереворот.

Многие из них хорошо знали, о чем говорили: давление Кремля на свободные СМИ в 2000-е годы привело к исходу части российских либеральных журналистов из Москвы – и многие уехали в Киев. К 2014 году уже существовало значительное сообщество российских журналистов, которые либо базировались в Киеве, либо часто приезжали в украинскую столицу, где у них сложился круг близких друзей. Российские либеральные СМИ, или то, что от них осталось, честно освещали революцию на Майдане, смело передавали репортажи с Донбасса и расследовали роль российских наемников и военных в падении Боинга МН-17.

Протест российского либерального общества против войны был настолько ощутим, что Кремль и спецслужбы посчитали нужным пойти на контрмеры. ФСБ запустила целую кампанию, начав сажать людей по обвинению шпионаже в пользу Украины; российские интернет-цензоры в массовом порядке блокировали либеральные веб-сайты и страницы в социальных сетях, чтобы пресечь открытые дискуссии об Украине и приморозить общество.

Эти контрмеры не были слишком успешны: российские журналисты-расследователи и гражданские активисты продолжают писать о российских наемниках на Донбассе, ситуации в Крыму и расследовании трагедии MH17.

Однако семь лет спустя, во время нового обострения, картина совершенно другая. Либералы в российском обществе все еще существуют, и они очень активны, несмотря на беспрецедентное давление, под которым они находятся последние два года. Они по-прежнему осуждают воинственную риторику Путина и кремлевский реваншизм, но они почти не говорят о ситуации внутри Украины.

При этом российские либералы продолжают внимательно следить за событиями в соседних странах. Но так получилось, что сегодня российская интеллигенция чувствует себя более связанной с гражданским обществом Беларуси, чем Украины. В конце концов, диктаторы в Минске и Москве, похоже, постоянно обмениваются опытом и методами борьбы с недовольными.

С Украиной все иначе. Кажется, что прямая связь между гражданским обществом России и Украины почти исчезла. Российское телевидение по-прежнему бомбардирует своих зрителей антиукраинской пропагандой, но она стала настолько невыносимой, что многие просто перестали смотреть телевизор. Тем временем многие российские либеральные обозреватели и журналисты либо перестали писать об Украине, либо выработали привычку писать об этом очень осторожно, опасаясь, что их могут обвинить в высокомерии и непонимании.

Список того, что может обидеть украинскую сторону, растет с каждым днем ​​— это и правописание украинских топонимов, и употребление предлогов. «В Украине» или «на Украине» имеет огромное значение – последнее может звучать оскорбительно и шовинистически для украинцев. История, конечно, еще одно минное поле, как и, в конце концов, вопрос о том, кто имеет моральное право обсуждать ситуацию на Украине, которая частично оккупирована Россией и пророссийскими силами.

Российским журналистам за последние семь лет стало значительно сложнее посещать Украину, по понятным причинам. Тем, кто был в Крыму, отказывают во въезде, а в 2017 году Украина запретила вещание российского либерального онлайн-телеканала «Дождь*. По иронии судьбы, то, как «Дождь»* освещал войну на Донбассе, неоднократно раздражало Кремль, канал подвергался постоянным атакам из-за своей критической позиции, а в августе 2021 года российские цензоры признали «Дождь»* иностранным агентом.

В свою очередь, украинским журналистам стало не только очень сложно, но даже опасно работать в России. В 2016 году ФСБ арестовала корреспондента информационного агентства «Укринформ» Романа Сущенко в Москве по обвинению в шпионаже, в 2018 году он был приговорен к 12 годам лишения свободы. 3 января уже этого года Роман Цымбалюк, последний аккредитованный в России украинский журналист, покинул страну, поскольку чувствовал угрозу своей личной безопасности — российская прокуратура cобиралась его допросить.

В результате даже самая продвинутая часть российского общества очень мало знает о том, что происходит сейчас внутри Украины. Это касается даже культуры: в Москве сложно вести полноценную дискуссию об украинской литературе — последняя книга известного украинского писателя Андрея Куркова вышла в России еще в 2007 году, хотя Курков пишет по-русски. Настороженность российских издателей вполне понятна после того, как в 2015 году ФСБ провела обыск в Библиотеке украинской литературы в Москве, обвинив директора в экстремизме (ее признали виновной и приговорили к четырем годам условно).

Тем временем, украинские издатели передумали публиковать нашу книгу «Cвои среди чужих», которая в английском варианте называется «Соотечественники» (The Compatriots), потому что издатель испугался, что власти сочтут название прокремлевским.

Семь лет назад либералы в Москве считали, что Путин захватил Крым, потому что Украина могла стать примером либеральной демократии слишком близко к российским границам, тем самым создав альтернативное будущее для России, чего он не мог допустить. Сейчас об этом почти не говорят ни в России, ни в Украине.

Времена, когда интеллигенция двух стран смотрела друг на друга в поисках примера или вдохновения, прошли.

Опубликовано по-английски в CEPA

Agentura.ru 2022

* внесен(a) российскими властями в реестр «иноагентов»

Андрей Солдатов, Ирина Бороган

11 января 2022 года стало известно, что начальник следственного изолятора «Лефортово» Алексей Ромашин ушел в отставку. Об этом сообщили источники «РИА Новости». В должности начальника СИЗО Ромашин служил с 2015 года, и его рапорт об отставке был подписан в конце 2021 года.

Врио начальника СИЗО стал Михаил Свинолуп. Свинолуп ранее перешел на должность замруководителя СИЗО (подчиняется ФСИН) из следственного управления ФСБ. Свинолуп — выходец из шпионского, первого отдела, где занимал должность заместителя руководителя отдела. 

Вот как выглядит эта схема: сначала следователь ФСБ переводится в центральный аппарат спецслужбы в подчинение Управления М (отвечает за надзор над правоохранительными органами, в том числе и ФСИН), а затем прикомандируется к Следственному изолятору ФСИН уже как офицер АПС (аппарат прикомандированных сотрудников ФСБ).
Именно такой способ уже много лет использует ФСБ для сохранения контроля над Лефортово, хотя формально эта тюрьма находится в ведении совсем другого ведомства — ФСИН, и ФСБ еще в 2005 году рапортовала, что больше не имеет тюрьмы в своем подчинении.

***

После смерти Сталина и конца эпохи массовых репрессий многие тюрьмы госбезопасности были упразднены — в 60-х была даже закрыта внутренняя тюрьма на Лубянке, — но КГБ оставил за собой «Лефортово» для содержания диссидентов и подозреваемых в шпионаже.

Став в начале 1990-х главной преемницей КГБ, ФСК унаследовала и «Лефортово».

В 1993 году в процессе затеянной Ельциным реорганизации спецслужб российская контрразведка временно утратила свой следственный аппарат. В результате в январе 1994-го следственный изолятор Лефортово перешел в подчинение к МВД. Вскоре из тюрьмы, впервые за ее историю, сбежали двое заключенных. Воспользовавшись скандалом как удобным поводом, в апреле 1997 года ФСБ, которая к тому времени уже добилась возрождения следственного управления, смогла вернуть в свое подчинение и «Лефортово». Одновременно с «Лефортово» в ведение ФСБ вернулись 13 региональных тюрем.

Между тем за год до этого, в 1996 году, Россия вступила в Совет Европы. В рамках взятых на себя обязательств Кремль, помимо всего прочего, пообещал «в течение года пересмотреть закон о Федеральной службе безопасности, с тем чтобы привести его в соответствие с принципами и стандартами Совета Европы: в частности, лишить ФСБ права иметь и управлять следственными изоляторами».

Совет Европы требовал от России отделить следственные органы от тюрем, так как в противном случае у следователей остается возможность оказывать давление на заключенных. В 1998 году МВД передало свои тюрьмы и другие пенитенциарные учреждения в ведение Министерства юстиции, однако ФСБ продолжала сопротивляться требованиям Европы.

В 2004 году заместитель директора ФСБ Вячеслав Ушаков на встрече с представителями ПАСЕ пояснил, что ФСБ абсолютно необходим изолятор, гарантирующий «высокий уровень безопасности». Только «Лефортово», по утверждению Ушакова, соответствует этим требованиям. (В марте 2005-го тезис Ушакова подставил под сомнение 27-летний заключенный из Киргизии Талгат Кукуев, без особого труда преодолевший забор, окружающий Лефортовскую тюрьму. Его удалось поймать лишь в мае.)

26 мая 2005 года глава Минюста Юрий Чайка в ходе встречи в Москве с комиссаром по правам человека Совета Европы Альваро Хиль-Роблесом заявил, что Следственный изолятор «Лефортово» и другие изоляторы ФСБ России будут переданы по указанию президента РФ под юрисдикцию Минюста России. «Таким образом Россия выполняет свои обязательства при вступлении в Совет Европы», — заявил тогда российский министр юстиции.

В апреле 2005 года президент Путин подписал указ о передаче Минюсту всех тюрем ФСБ (в том числе и Лефортово). В июле того же года он одобрил соответствующие поправки в закон о ФСБ; передача должна была произойти до января 2006 года.

Поначалу казалось, что ФСБ выполнила президентский указ. Руководство спецслужбы отрапортовало о передаче тюрем ФСБ в ведение Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН), для чего в ФСИН даже было создано Управление следственных изоляторов центрального подчинения.

Однако в конце декабря 2005 года мы узнали из надежных источников в Следственном управлении ФСБ, что тюремные сотрудники, ранее числившиеся в ФСБ, спешно перевелись во ФСИН в качестве АПС (аппарат прикомандированных сотрудников). Иными словами, формально числясь в штате ФСИН, эти офицеры по-прежнему подчиняются своему руководству в ФСБ.

В 2008 году эта информация получила официальное подтверждение. В марте 2008-го гарнизонный военный суд Санкт-Петербурга санкционировал арест двух офицеров ФСБ — начальника и заместителя начальника городского СИЗО № 3. Ранее эта тюрьма находилась в ведении УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, а в 2006 году, в соответствии с президентским указом, тоже была передана ФСИН. Оба офицера, 45-летний подполковник ФСБ Александр Ногтев и его заместитель 32-летний майор ФСБ Павел Челепёнок, до этого служили в местном управлении ФСБ, и после передачи СИЗО под контроль ФСИН остались на своих должностях. Официально они были переведены в Службу исполнения наказаний, но при этом сохранили свои звания и должности в ФСБ, что следует из информации, обнародованной на суде и впоследствии опубликованной в СМИ.

Так Россия нарушила обязательства, данных Европе.

Источник: Новое дворянство

Agentura.ru 2022

Андрей Солдатов

Поздней осенью 2005 года шеф московское бюро американской телекомпании CBS Бет Нобел (Beth Knobel) решила сделать расследовательский сюжет о проблемах со здоровьем у выживших заложников «Норд-Оста».

За три года до этого террористы захватили в заложники театр на Дубровке, где шел мюзикл «Норд-Ост». Спустя три дня последовал штурм театра спецназом ФСБ, во время которого применялся газ. Трагедия унесла только по официальным данным 130 жизней.

«Каждый год мы приходили на годовщины трагедии на Дубровке, и говорили с выжившими и их семьями. В октябре 2005 года, когда мы пошли освещать третью годовщину захвата, многие заложники жаловались нам на здоровье. Они говорили, что у них проблемы, нетипичные для посттравматического стресса, которые, казалось, были связаны с газом. По крайней мере, они думали, что их отравили газом,» — вспоминает Нобел.

Нобел, опытный корреспондент-международник, прожила к тому времени 14 лет в Москве, приехав в Россию в 1992 году. Она работала на Los Angeles Times, а последние годы – на CBS News.  За освещение захвата заложников на Дубровке она получила премию Emmy. Она подумала, что история про последствия применения газа может стать хорошим расследованием. «Мы были не так уж заняты, поэтому решили попытаться опросить всех выживших, задать им вопросы об их здоровье до и после того, как они вдохнули газ» — рассказала мне Нобел.

Решено было сделать фильм к саммиту «Большой восьмерки», запланированному на июль следующего 2006 года в Санкт-Петербурге – первого саммита, который должен был пройти в России, причем в родном городе Путина.

Месяц за месяцем семь сотрудников московского корпункта работали над проектом: из восьмисот бывших заложников американские телевизионщики опросили 101 человек. «Почти все они говорили о проблемах со здоровьем,» — говорит Нобел.

Для фильма CBS нужна была официальная позиция властей, и продюсеры разослали запросы в разные ведомства, включая комитет здравоохранения Москвы.  

Телевизионщики не знали, что уже весной 2006 года они находились под плотным наблюдением ФСБ, а их планы докладывались «лично, секретно» президенту Владимиру Путину. Мы узнали об этом из документов ФСБ, которые оказались в нашем распоряжении.*

***

30 апреля 2006 года Олег Скопинцев, врио руководителя департамента контрразведывательных операций ДКРО – самого боевого подразделения Службы контрразведки ФСБ, которое отвечает на Лубянке за охоту на иностранных шпионов — отправил своему руководству рапорт «О планах московского корпункта американской телекомпании «Си-Би-Эс». Речь шла о работе Бет Нобел над фильмом о «Норд-Осте».

В рапорте Скопинцев прямо указал, что об этих планах его департамент узнал «в ходе проведения контрразведывательных мероприятий на канале международных информационных обменов», под чем подразумевался перехват почты и прослушка телефонов бюро CBS.

Однако это еще не все. Получив информацию о подготовке фильма, оперативники ДКРО задействовали агентуру внутри бюро. «По агентурной информации, телефильм готовится по указанию руководства американской телекомпании… и будет приурочен к саммиту «большой восьмерки» в Санкт-Петербурге», — утверждалось в рапорте.

То есть российские контрразведчики, которые должны ловить шпионов, следили за американскими журналистами, перехватывая их коммуникации и вербуя агентов в корпунктах.

В рапорте Скопинцев предлагал принять меры: проинформировать Комитет по здравоохранению Москвы через «возможности» Управления ФСБ по Москве и области, очевидно, чтобы предупредить чиновников о необходимости держать язык за зубами с иностранными корреспондентами.

Однако вскоре стало ясно, что Скопинцев мыслил слишком узко. Встреча «Большой восьмерки» была слишком важным мероприятием для политического руководства. Россия впервые председательствовала в G8, и Путин готовился с размахом принимать мировых лидеров в июле в Константиновском дворце в Стрельне.

На Лубянке донесение контрразведчика о планах CBS довели до сведения Сергея Смирнова, первого замдиректора ФСБ, Николая Климашина (в то время начальника Научно-технической службы) и Александра Бортникова, на тот момент руководителя Службы экономической безопасности, и, конечно, директора ФСБ Патрушева.

Патрушев решил доложить о ситуации Путину. Однако первый проект рапорта не понравился генералам – и нейтральное «О планах московского корпункта американской телекомпании «Си-Би-Эс» заменили на более зловещее «О подготовке «Си-Би-Эс» антироссийской акции». В таком виде ФСБ отправила донесение Путину, с пометкой: «Лично, секретно».

Рапорт вызвал эмоциональную реакцию верховного главнокомандующего. На документе хороши видны замечания Путина, сделанные карандашом: «Возникает вопрос, кто все это сделал с заложниками? Сами себя хотим высечь».

Интересно, что Путин не удивился, что ФСБ доложила ему о планах журналистов как об «антироссийской акции», и тому, что на выяснение этих планов тратятся ресурсы контрразведки. Ни Патрушева с генералами, ни Путина не смутило использование советской терминологии госбезопасности.

Главный комментарий Путин сделал в самом конце документа. У последней фразы рапорта «Докладывается в порядке информации», Путин оставил ремарку «Какие меры?»

Очевидно, что президенту показалось недостаточным, что его просто проинформировали о готовящемся расследовании американской телекомпании. Он явно требовал от ФСБ предоставить план «мер» по противодействию «антироссийской акции», приуроченной к важному для него событию мирового масштаба – саммиту «большой восьмерки».

Пока шла эта бурная переписка, Бет Нобел продолжала готовить свой фильм. Но неожиданно планы CBS поменялись. «Мы решили не запускать его [фильм] под «большую восьмерку», а дождаться годовщины теракта. Я не могу вспомнить, почему мы это сделали, но полагаю, это исходило от нашего начальства,» — говорит Бет сегодня.

В июле «большая восьмерка» благополучно собралась в Санкт-Петербурге. Это был бесспорный внешнеполитический успех Путина, который ничто не омрачило: десятки оппозиционных активистов, собиравшиеся приехать в северную столицу на протесты, были заранее задержаны и сняты с поездов в Санкт-Петербург.

Фильм Бет Нобел о «Норд-Осте» вышел на CBS 25 октября 2006 года, к четвертой годовщине трагедии. Американцы так и не получили комментарий от Комитета здравоохранения Москвы.

Главный вывод фильма был следующий:

«CBS News нашла 101 из 800 человек, переживших газовую атаку, и задала им вопросы об их здоровье до захвата, после и сейчас. Почти все они сообщили о серьезных проблемах со здоровьем после штурма, в которых они винили газ.

Хотя многие недуги типичны для посттравматического стресса, другие напоминают отравление:

• Треть жертв сообщила о проблемах с почками или печенью.
• Треть жаловалась на продолжающиеся проблемы с дыханием.
• И почти 85 процентов говорят, что их иммунная система ослаблена.»

После выхода фильма на CBS, Бет Нобель каждый день ждала звонка от российских чиновников с реакцией на фильм.

Но ей никто так и не позвонил. Казалось, российские власти напрочь утратили интерес к фильму о «Норд-Осте». Скорее всего, отсутствие реакции было связано с тем, что фильм показали в октябре, а не во время саммита «Большой восьмерки».

Готовя фильм, Бет Нобел уже знала, что она скоро она уедет из России. Так и случилось: вскоре Бет Нобел вернулась в США, ушла из журналистики и стала работать в университете Фордэм в Нью-Йорке, где она и сегодня преподает журналистику.

* архив lubyanskayapravda.com

Смотрите также:

• 4 Years Later, Moscow Hostages Suffering, CBS News, October 25, 2006

Agentura.ru 2022

13 июля 2020 года следствие ФСБ предъявило Ивану Сафронову обвинение в государственной измене. 

Иван Сафронов в течение многих лет специализировался на освещении военной тематики, ВПК, космосе и российских сделок по продаже вооружений. Его отец, Иван Сафронов старший, был военным обозревателем «Коммерсанта», пока не погиб при неясных обстоятельствах в 2007 году.

Иван Сафронов содержится в СИЗО Лефортово в практически полной изоляции — ему не дают свиданий с родственниками, а с 15 октября 2021 года запрещены передачи писем.

На первом же допросе в ФСБ Сафронов заявил, что вину не признаёт и воспользуется ст. 51 Конституции,  разрешающей не свидетельствовать против себя. 13 июля 2020 года Сафронов отказался от предложенной ему сделки со следствием. В ноябре 2021 года, после завершения следствия, следователь ФСБ предложил Сафронову новую сделку со следствием, но Сафронов отказался от предложения.

Следствие

Следственной бригадой по делу Сафронова руководит подполковник Александр Чабан, следователь по особо важным делам 1-го отдела (специализируется на госизмене и шпионаже) Следственного управления ФСБ. 1 ноября 2021 года ФСБ завершила следствие по делу Сафронова. Обвиняемый приступил к изучению материалов, всего в деле 20 томов. 

Защита

Защитниками Сафронова являются адвокаты Команды 29* — Иван Павлов* и Евгений Смирнов, а также Дмитрий Катчев. 30 апреля 2021 года Иван Павлов был задержан, а вскоре, после предъявления обвинения, освобождён, против него возбуждено дело о разглашении данных предварительного расследования (статья 310 УК РФ). 

18 июля Команда 29 сообщила о прекращении деятельности: «Мы принимаем тяжелое решение о прекращении деятельности «Команды 29»*. Адвокаты и юристы продолжат работать в делах своих подзащитных исключительно в личном качестве, если подзащитные не откажутся от их помощи в создавшейся ситуации». 

Решение о самоликвидации было принято после блокировки сайта «Команды 29»*. 16 июля Роскомнадзор сообщил, что по требованию Генпрокуратуры закрыл доступ к сайту, сославшись на то, что на нем якобы размещались материалы «нежелательной» организации «Spolecnost Svobody Informace» из Чехии.

В сентябре 2021 года адвокат Павлов выехал из России в Грузию. 28 октября Павлов был объявлен в розыск. 23 ноября 2021 года стало известно, что Евгений Смирнов также покинул Россию и выехал в Грузию.

В чем обвиняют Сафронова

По словам адвокатов, Сафронова подозревают в том, что в 2012 году он был завербован спецслужбами Чехии (именно 2012 год как год начала сотрудничества содержится в постановлении о привлечении Сафронова в качестве обвиняемого), а в 2017 году получил от них задание. Речь идёт о передаче через Интернет военно-технической информации о поставках оружия России на Ближний Восток и Африку. 

Информацию об этом ФСБ якобы получила от СВР, негласно контролировавшей переписку репортера, которую тот вел, используя домашний компьютер. По заключению СВР, отправленный им материал был получен в Чехии неким лицом, возможно связанным с разведкой этой страны. 
Дело было возбуждено 6 июля 2020 года, но уже через день, по свидетельству адвоката Ивана Павлова, насчитывало 7 томов в толстых переплётах. Выяснилось, что телефон и электронная переписка Сафронова находились под негласным контролем в течение нескольких лет. 

По данным следствия ФСБ, Сафронов при сборе и передаче информации контрагентам использовал программное обеспечение шифрования VeraCrypt, а в качестве паролей использовались фрагменты из книги писателя-историка Роя Медведева «Путешествие через эру Ельцина» на английском языке.

Сафронов дружил и неоднократно встречался с Мартином Ларишем, который в 2010—2012 годах работал в Москве корреспондентом чешской газеты Lidové noviny, а затем в Чехии стал сооснователем и главой Центра анализа и профилактики безопасности, специализирующегося на подготовке докладов по безопасности в Восточной Европе и Африке (вторым сооснователем Центра, исполнительным директором и партнёром Лариша является бывший высокопоставленный сотрудник министерства обороны Чехии Томаш Коломазник, ранее в минобороны он отвечал за работу с НАТО и Евросоюзом). 

Интернет-издание «Проект»** обнаружило Лариша в социальных сетях Сафронова в числе его двух чешских друзей. При этом издание отметило, что не знает, связан ли Лариш с чешскими спецслужбами и фигурирует ли в уголовном деле, а сам Лариш после ареста Сафронова оказался недоступен для общения с журналистами.

В окончательной редакции обвинительного заключения появился эпизод, согласно которому в 2015 году Сафронов за 248 долларов продал информацию о деятельности Вооружённых сил России в Сирии политологу Демури Воронину,  (впоследствии арестованному по подозрению в госизмене в феврале 2021 года), которую тот якобы перенаправил представителям Цюрихского университета Швейцарии и Федеральной разведывательной службы Германии (BND). По версии ФСБ, переданные  сведения могли быть использованы для анализа действий российских войск в Сирии.

В ноябре 2021 года появилась «Интерфакс» опубликовал новость о том, что ФСБ подозревает Сафронова также в том, что в ноябре 2012 года военно-морской атташе Японии Нитта Хироси интересовался у Сафронова кадровыми перестановками в Министерстве обороны РФ, содержании контрактов, заключённых министром обороны Анатолием Сердюковым, техническими характеристиками МБР «Булава». В 2013 году Хироси интересовался у Сафронова сведениями о поставках Россией в Китай самолётов Су-35, подводных лодок типа «Лада», намерениями Минобороны РФ по военной базе Камрань, расположением мест базирования подводных лодок типа «Борей» и МБР «Булава».

Смотрите также:

• Следственное управление ФСБ 
• Шпионские процессы 
• Шпионский отдел СУ
• СИЗО Лефортово
• Арест Сафронова — новое падение уровня свободы слова

Источники:

• Агентства, Коммерсант, РБК, Ведомости, информация адвокатов

Agentura.ru 2022

* внесен(a) российскими властями в реестр «иноагентов»

** внесены российскими властями в реестр нежелательных организаций

Отрывок из книги: «Свои среди чужих: Политические эмигранты и Кремль: Соотечественники, агенты и враги режима» А.Солдатова и И.Бороган

Сентябрь 1992 г., Москва. Директор ЦРУ поднялся со своего места с бокалом в руке. Перед ним за длинным столом в просторном зале особняка СВР в Колпачном переулке напротив друг друга сидели десять американцев и десять русских. Роберту Гейтсу только что исполнилось 49 лет, из них 26 он прослужил в разведке и Совете национальной безопасности, занимаясь в основном советской угрозой, и несколько месяцев назад президент Джордж Буш-старший назначил его директором ЦРУ. «Я хочу предложить тост», — сказал он.

Между собой американцы окрестили этот бело-голубой особняк домом Берии. (На самом деле в свое время этот дом принадлежал не зловещему шефу  НКВД, а другому — не менее кровавому — министру государственной безопасности Виктору Абакумову.) Теперь особняк использовался СВР для встреч с представителями прессы и американцами.

Гейтс при летел в Москву, чтобы наладить контакты между разведками США и России. В честь его приезда СВР и российское контрразведывательное агентство, которое вскоре станет известно как ФСБ, устроили в особняке в Колпачном торжественный обед. «Сегодня я здесь, — начал Гейтс, — потому что отношения между нашими странами требуют сотрудничества наших спецслужб в областях, представляющих взаимный интерес. Настало время, когда мы должны перевернуть страницу истории — разумеется, не забывая о наших прошлых и настоящих различиях, — и совместными силами взяться за устранение угроз, с которыми мы сталкиваемся с наступлением новой эпохи».

Русские генералы довольно улыбались. Концепция «сотрудничества» как нельзя лучше вписывалась в новый имидж СВР.

В следующем году директор СВР Примаков по летел в США. Руководитель разведки такого уровня прибыл в Америку впервые после поездки туда Крючкова. Но Крючков приезжал в тайне, под видом обычного дипломата; Примаков же прилетел с официальным визитом, и в Вашингтоне встретился с Джеймсом Вулси, директором ЦРУ в новой администрации Билла Клинтона. В следующем месяце Примаков принимал Вулси в Москве.

На одной из встреч ЦРУ и СВР, среди прочего, договорились отказаться от тактики активных мероприятий. «Это было джентльменское соглашение между американской и российской спецслужбами», — рассказал нам бывший сотрудник СВР. Служба «А» официально была распущена — по крайней мере так уверяли российские коллеги. 

«Между нами никогда не было письменного соглашения, — подтвердил Рольф Моватт-Ларссен, который возглавлял московскую резидентуру ЦРУ в начале 1990-х гг. и присутствовал на том самом обеде в Колпачном переулке. — Просто еще  к концу 1980-х гг. и они, и мы поняли, что следует действовать осторожно, дабы не сорвать переговоры между Горбачевым и Рейганом».

Теперь перед СВР стояла новая задача — завоевать доверие американцев.  Для этого ей нужно было улучшить свой имидж в глазах западной общественности. Тщательно продуманный план у российской разведки уже был: в Ясеневе над ним начали работать еще до распада Советского Союза, и вот четыре года спустя, в 1993 г., наконец-то пришло время воплотить его в жизнь.

Но эта четырехлетняя задержка почти все испортила.

К 1993 г.  Россия изменилась до неузнаваемости. Теперь это была страна рынка, почти без правил и сантиментов. Люди, работавшие на государство, в том числе и во внешней разведке, разом лишились всех социальных гарантий, и комплекс в Ясеневе с его тщательно охраняемыми магазинами и массажными кабинетами ветшал на глазах. Умные и оборотистые оппортунисты целыми отделами увольнялись из СВР.

Среди тех, кто решил п опробовать поймать удачу в другом месте, был ловкий и общительный молодой офицер Александр Васильев. Бывший капитан Североамериканского отдела Первого главного управления, он устроился журналистом в популярную газету «Комсомольская правда».

Летом 1993 г. 31-летний Васильев, улыбчивый, круглолицый человек с длинными светлыми волосами, опубликовал сенсационную статью. В ней рассказывалось об одном из самых успешных за всю историю КГБ активных мероприятий службы «А»: в середине 1980-х гг. индийская газета Patriot напечатала статью, в которой утверждалось, будто вирус СПИДа разработал Пентагон в рамках «экспериментов по созданию нового и опасного вида биологического оружия». История мгновенно разлетелась по всему миру, и миллионы людей поверили в заговор американских военных.

Журналист «Комсомольской правды» был не первым, кто разоблачил эту дезинформ ацию КГБ: на Западе о ней знали уже несколько лет. Но Васильев стал первым, кто получил подтверждение этой истории из уст самого директора внешней разведки Евгения Примакова. Однако гораздо важнее было другое: автор статьи утверждал, что эту дезинформацию КГБ запустил в ответ на распространение ЦРУ ложных слухов о том, что КГБ стоял за покушением на папу Иоанна Павла II. Другими словами, в материале Васильева американские и советские спецслужбы представали как равные друг другу противники, которые просто обменивались ударами, и активное мероприятие КГБ выглядело как логичный ответ на атаку ЦРУ. Служба внешней разведки могла быть довольна: такой взгляд вполне соответствовал придуманной ей легенде.

На следующий день после выхода статьи Васильеву позвонил руководитель пресс-бюро СВР Юрий Кобаладзе. Он пригласил бывшего коллегу в бело-голубой особняк в Колпачном переулке «поговорить». «Я думал, с меня сдерут шкуру за эту статью», — вспоминал Васильев. Но вместо этого Кобаладзе сделал ему деловое предложение. Он объяснил, что СВР запускает амбициозный издательский проект: Ассоциация ветеранов внешней разведки договорилась с Альберто Витале, главой издательства Random House, о публикации серии из пяти книг об операциях разведки КГБ в годы холодной войны. Кобаладзе предложил Васильеву присоединиться к команде. 

Первую подобную книгу КГБ помог издать еще до распада Советского Союза. Это была история самого известного перебежчика сталинского времени — Александра Орлова (кстати, начальник Наума Эйтингона в Испании). Авторов было двое: сотрудник КГБ и британский историк Джон Кастелло. Книга пользовалась успехом, поэтому СВР решила заключить контракт еще на пять книг. Первую планировалось посвятить деятельности советской разведки в США в 1930–1940-е гг. Вторую — противостоянию КГБ и ЦРУ в Германии в эпоху холодной войны. Третью — разведывательным операциям в Великобритании до и во время Второй мировой войны. Четвертую — Карибскому кризису, и наконец, последнюю, пятую — истории убийства Льва Троцкого. Каждую книгу должны были писать два автора — российский и западный. Принципиальное согласие Random House в СВР получили в июне 1992 г., и с тех пор Кобаладзе искал подходящего соавтора для первой, самой щекотливой книги об операциях КГБ в Соединенных Штатах. В конце концов его выбор пал на Васильева.

Договариваясь о публикации книг, СВР четко знала, чего хочет: выпустить для западной  аудитории хорошо отретушированную версию своей кровавой истории, а авторитетные американские и британские историки в качестве соавторов придадут ей респектабельность. СВР не собиралась давать западным исследователям прямой доступ к секретным документам КГБ — это было позволено только российским авторам, в основном бывшим или действующим сотрудникам внешней разведки. Короче говоря, руководство СВР собиралось жестко контролировать весь процесс написания книг, причем с самого верха. «Примаков лично руководил из Ясенева переговорами на заключительном затянувшемся этапе», — вспоминал Джеймс О’Ши Уэйд, который в то время был вице-президентом подразделения Crown Publishing издательства Random House и вел проект с западной стороны.

Проект позиционировался как уникальная возможность заглянуть в секретные архивы КГБ, но не все на Западе купились на это объяснение. В Ясенево очень хотели привлечь в соавторы британского журналиста Филлипа Найтли, который прославился своими расследованиями деятельности английских спецслужб, и очень критично к ним относился — именно он в 1960-х гг. первым разоблачил советского двойного агента Кима Филби как офицера британской разведки, которого до этого англичане называли просто дипломатом.

Найтли с тех пор поддерживал контакты с Филби, приезжал к нему в Москву, и написал его биографию. Но Найтли отказался принять участие в написании книги о «кембриджской пятерке». Он справедливо опасался, что инициатива СВР преследует чисто пропагандистскую цель. Когда в 1993 г. вышла книга об Орлове, Найтли публично назвал ее дезинформацией.

Сидя в кабинете Кобаладзе, Васильев обдумывал предложение. Он почти ничего не знал о деятельности КГБ в Соединенных Штатах. «Конечно, мне было известно о суде над Розенбергами, но ничего больше. В  мое время в Ясеневе все архивы были строго засекречены. Чтобы получить к ним доступ, требовалось специальное разрешение начальства. А на фоне всех этих скандалов с перебежчиками и предателями в конце 1980-х гг. никто не хотел навлекать на себя подозрения, пытаясь узнать больше, чем тебе полагается». Интуиция подсказывала Васильеву, что «все это [издание книг] было очередной «активкой». Они просто хотели одурачить американцев». Он не хотел становиться пешкой в чужой игре. Когда он напомнил Кобаладзе, что больше не является сотрудником СВР, тот заверил бывшего коллегу, что он получит доступ к подлинным документам КГБ: Васильеву не придется довольствоваться той информацией, которую ему соизволят предоставить действующие сотрудники.

Что ж, подумал Васильев, в таком случае у него есть шанс сделать что-то действительно важное, заработав на этом неплохие деньги. Он искренне считал, что операции сталинской разведки в США заслуживают того, чтобы ими гордиться — и рассказать о них людям. «Там нечего было стыдиться. Это было славное прошлое — наша разведка украла секрет ядерной бомбы и изменила ход мировой истории. К тому же она действительно не участвовала в репрессиях», — сказал нам Васильев.

Именно такую версию своей истории СВР и хотела представить западной общественности. Бывший сотрудник разведки, Васильев был воспитан на этой легенде и верил, что документы КГБ ее подтвердят. Казалось, Кобаладзе не ошибся с выбором автора.

Они с Васильевым ударили по рукам.

Следующие два года Васильев каждый день с девяти утра до пяти вечера проводил в бело-голубом особняке СВР в Колпачном переулке. Он делил стол с еще одним «историком», действующим офицером СВР, который работал над книгой о разведывательных операциях в Британии  — той самой, писать которую отказался Найтли. День за днем Васильев изучал объемистые папки с документами, которые доставляли из Ясенева по его запросу.

Как бывший сотрудник Ясенева,  прекрасно знающий внутренние процедуры КГБ, Васильев знал, что просить. Он охотился за бледно-зелеными и коричневыми папками с пожелтевшими листами внутри — так называемыми делами оперативной переписки, сокращенно ДОП. В этих папках скрывались настоящие сокровища: зашифрованные телеграммы, которыми на протяжении десятилетий обменивались советские шпионы в США и московский Центр. Это была важнейшая и до сих пор неизвестная часть истории советского атомного шпионажа. (Среди прочего, там были и донесения Василия Зарубина и Лизы Горской. Именно благодаря Васильеву мы сегодня знаем подробности того, как Зарубин выкручивал руки Якову Голосу, требуя сдать агентуру.)

Изучая документы, Васильев  все тщательно переписывал в тетрадь. Когда у него заканчивалась тетрадь, ему разрешали забрать ее домой. В общей сложности он заполнил восемь тетрадей. 

Доверяя своему бывшему товарищу по оружию, Кобаладзе не  стал брать с Васильева подписки о неразглашении. Это было его первой ошибкой. 

Руководство СВР попросту упустило из виду тот факт, что в 1990-х гг.  разведка не пугала людей так, как это делал КГБ. Советский режим давно кончился, и у СВР не было такой же страшной репутации, как у ее предшественника. Еще одну ошибку СВР допустила, когда не предложила Васильеву денег за работу: весь гонорар за книгу должен был выплатить американский издатель.

Таким образом, Васильев, не связанный никакими обязательствами, был вольной птицей. В январе 1996 г. бывший разведчик понял, что у него в руках настоящее сокровище — и пришло время действовать. Позже он утверждал, что у него возникло нехорошее предчувствие: «В СВР действовала тайная ячейка компартии, и они начали мне угрожать». Но, скорее всего, причина была куда банальнее. В этом месяце главу СВР Примакова перевели из Ясенева в высотку МИДа на Смоленской, назначив министром иностранных дел, и Васильев мог просто испугаться, что после ухода его главного покровителя Служба внешней разведки закроет проект и потребует вернуть все его записи.

Васильев отсканировал свои  тетради и спрятал дискеты у друзей. Благодаря знакомствам в посольстве Великобритании он быстро получил британские визы для себя и жены и вылетел в Лондон. С собой в ручной клади Васильев вез ноутбук — совершенно пустой, поскольку подозревал, что в московском аэропорту Шереметьево его могут обыскать и начнут с ноутбука, — и несколько дискет с электронной версией его драгоценных тетрадей.

Перебравшись в Великобританию, Васильев  с помощью американских историков превратил свои записи в две книги о деятельности советской разведки в США в 1930–1940-е гг. Эти книги — «Лес с привидениями: советский шпионаж в Америке — сталинская эра» (1998) и «Шпионы: взлет и падение КГБ в Америке» (2009) — стали самыми шокирующими разоблачениями из всех, что были опубликованы на эту тему до тех пор.

Васильев не был ни героем, ни борцом за правду. Он  просто увидел возможность и не преминул ею воспользоваться. Но то, что он сделал, помогло пролить свет на одну из самых засекреченных в мире организаций. В 2009 г. его тетради, переведенные на английский язык, были оцифрованы опубликованы на сайте Международного научного центра имени Вудро Вильсона. Наконец-то Соединенные Штаты получили из самого Ясенева доказательства того, какую важную роль играла Коммунистическая партия США в советском шпионаже — что всегда категорически отрицали в советской и российской разведке. Одновременно с этим была восстановлена репутация некоторых видных американских физиков-ядерщиков, особенно руководителя Манхэттенского проекта Роберта Оппенгеймера, который, как выяснилось, никогда не был советским агентом. 

То, что задумывалось как хитроумная пропагандистская кампания, обернулось для СВР катастрофой. Васильеву даже не пришлось становиться  перебежчиком — он просто улетел из страны. Времена изменились, границы были открыты, но российские спецслужбы слишком медленно осознавали новые реалии. А между тем книги, как и прежде, продолжали работать.

В СВР так растерялись, что даже не попытались начать уголовное преследование в отношении Васильева. «Я не предатель, они сами меня пригласили!» — с улыбкой объяснял нам Васильев из своего дома в Великобритании. Действительно, если бы разведка решилась на расследование, ее руководство первым попало бы под удар, а этого никто не хотел. Васильева оставили в покое, но в Москву он так и не вернулся. 

Из пяти книг, запланированных С ВР, вышло всего четыре — если считать первую, за авторством Васильева. Книга об убийстве Троцкого так и не была написана — скорее всего, в Ясенево решили, что не готовы раскрыть архивы КГБ, связанные с убийством самого знаменитого советского политического эмигранта. Секреты Наума Эйтингона остаются надежно спрятаны — и возможно навсегда.

Тогда казалось, что провалившаяся «книжная» операция —  это последняя инициатива старой гвардии, попытка уходящего поколения повлиять на то, какими их запомнит история. В конце концов, в то время все высшие должности в Ясеневе еще занимали генералы, сделавшие карьеру в КГБ. А старую собаку, как говорится в поговорке, новым трюкам не научишь.

Но прошли годы, и стало ясно, что даже уход старой гвардии мало что изменил: новые российские службы контрразведки и разведки не собирались отказываться от старых привычек.

В конце 1990-х гг., когда мы толь ко начали писать о российских спецслужбах, мы постоянно слышали от более опытных коллег, что те, как и раньше, активно занимаются дезинформацией, хотя подробностей никто не знал. По слухам, теперь операции подобного рода назывались не активными мероприятиями, а программами содействия или операциями содействия — считалось, что они должны так влиять на политику или позицию иностранных правительств, чтобы «содействовать» проведению кремлевского курса.

В 1999 г. слухи подтвердились.  Как ни странно, это произошло благодаря самой Федеральной службе безопасности. На встрече с журналистами начальник Центра общественных связей ФСБ с гордостью сообщил, что назначен главой нового подразделения — Управления программ содействия, в которое вошла и пресс-служба. Многие сотрудники ФСБ были возмущены: их собственный генерал выдал секретный термин, предназначенный только для внутреннего использования.

Еще через десять лет появились документальные свидетельства о том, какие именно операции по дезинформации проводит ФСБ. Летом 2010 г. группа разочарованных сотрудников ФСБ организовала утечку документов, которые свидетельствовали о том, что за дезинформационной кампанией на Украине, организованной с целью помешать Киеву отказаться от закупки российского газа в пользу туркменского, стояла ФСБ. В украинских СМИ была запущена ложная история о том, что украинские спецслужбы якобы финансировали туркменскую оппозицию. После распада СССР минуло почти 20 лет, но ФСБ продолжала использовать старый инструментарий КГБ.

А что же внешняя разведка — продолжали ли в СВР использовать тактику ПГУ КГБ? Это было непросто выяснить: СВР, как оказалось, хранила свои секреты гораздо лучше, чем ФСБ. Но весной 2013 г., спустя двадцать лет после того, как Роберт Гейтс поднял тост за новую эру сотрудничества между разведками США и России, появился ответ на этот вопрос.

В довольно уродливой бетонной высотке на 67-й улице между Третьей и Лексингтон-авеню есть много разных офисов, в том числе и тот, что среди посвященных известен как «подводная лодка».

Официально в этом 12-этажном здании  находится постоянное российское представительство при Организации Объединенных Наций. Это настоящая крепость: построенное в начале 1960-х гг., здание тщательно охраняется — высокая ограда, камеры видеонаблюдения, расположенные под всеми мыслимыми углами. На другой стороне улицы находится отдел нью-йоркской полиции, поэтому неподалеку от входа в здание с российским триколором всегда стоят несколько полицейских машин.

В один майский день в 2013 г. на восьмом этаже этой высотки два офицера российской разведки вели важный разговор. Восьмой этаж занимает резидентура СВР в Нью-Йорке, — и это крепость внутри крепости. Здесь нет ни окон, ни телефонных линий, которые связывали бы резидентуру с внешним миром. Из-за утолщенных стен и перекрытий потолки здесь существенно ниже, чем на других этажах, а системы электроснабжения и вентиляции автономны, чтобы предотвратить возможность установки жучков, поэтому резидентура и стала известна как «подводная лодка».

Два занятых разговором офицера СВР сидели без пиджаков. В «подлодке» много лет действовало строгое правило: оставлять всю верхнюю одежду и пиджаки в гардеробе восьмого этажа на случай, если американцы незаметно подсунут в одежду жучок.

«Женя подготовил, так сказать, предложение», — начал первый.

«Угу», — пробурчал второй.

« Я должен его сейчас обработать», — продолжил первый.

« О чем оно?» — спросил собеседник.

«Я  вам уже говорил, он набросал предложение по самолетам Бомбардье».

Речь шла о канадской компании  Bombardier, производителе самолетов и космической техники, которая вела переговоры с российским правительством о возможном совместном проекте. Первый офицер объяснил, что задача была построить в России завод по сборке среднемагистральных лайнеров.

«Так в чем его идея?» — поинтересовался второй.

Внутри «подлодки» офицеры были полностью уверены в том, что они надежно защищены от чужих ушей, и говорили в открытую. Но они не учли человеческий фактор. 

Где-то среди бумаг в кабинете лежала папка-скоросшиватель, принесенная на «подлодку» первым сотрудником. Недавно он завербовал ценного агента, и на днях получил от него первый трофей — аналитический отчет, представлявший интерес для российской разведки. Он не знал, что его новоиспеченный «актив» был агентом ФБР под прикрытием. В скоросшивателе переданной им папки был спрятан жучок, который теперь записывал разговор разведчиков о Bombardier. 

Первый офицер продолжил  обсуждать предложение Жени, которое ему явно нравилось. Женей звали Евгения Бурякова, заместителя директора нью-йоркского представительства российского госбанка, а на самом деле — сотрудника СВР. Буряков работал в банке под прикрытием — то есть не имел дипломатического иммунитета.

Первый офицер заметил, что с подписанием сделки между Bombardier и Москвой есть проблема: против нее выступают канадские профсоюзы. Но на профсоюзы можно надавить, и в этом  и заключалось предложение Жени.

«Таким образом, — сказал он своему коллеге, — он предлагает провести МС, чтобы надавить на профсоюзы и добиться от компании решения в нашу пользу».

Так кто или что скрывается за этим таинственным «МС»?

Сергей Третьяков, высокопоставленный офицер КГБ/СВР  и заместитель начальника резидентуры СВР в Нью-Йорке до осени 2000 г. (пока не попросил убежища в США), давно разрешил эту загадку. Еще в 2008 г. он утверждал, что джентльменское соглашение об отказе от проведения активных мероприятий, неформально заключенное российской и американской разведками еще в начале 1990-х гг., изначально было уловкой. «Мы сказали [американцам]: «Хорошо, теперь мы друзья. Мы прекратим это делать», — и СВР закрыла службу «А», — рассказывал Третьяков. — Но служба «А» просто сменила название. Она стала Управлением МС, а «активные мероприятия» превратились в «мероприятия содействия», сокращенно МС». «В СВР за них отвечали те же самые люди, кто занимался ими в КГБ», — добавил Третьяков.

Таким образом, МС, о  котором говорили в «подлодке» в мае 2013 г., было все тем же «активным мероприятием» из старого арсенала КГБ.

В январе 2015 г. ФБР арестовало Бурякова как иностранного агента , а два сотрудника российской разведки, неосторожно обсуждавшие его предложение в «подлодке», покинули Соединенные Штаты. Буряков признал себя виновным и был приговорен к 30 месяцам тюрьмы. В апреле 2017 г. его досрочно освободили и отправили в Москву самолетом «Аэрофлота».

Через два десятилетия после распада Советского Союза на смену старой гвардии пришло новое поколение российских разведчиков. Хотя у многих из них не было опыта работы в КГБ (Бурякову было всего 16, когда рухнул СССР), дух организации мало изменился. Сотрудники постсоветской разведки продолжали  держаться старых традиций и методов работы. Российская разведка оказалась самовоспроизводящейся системой. 

Дезинформация был а и остается важнейшим методом на вооружении российской разведки, ключевым инструментом в арсенале ее средств. В 1990-х гг. внешняя разведка не стала отказываться от проведения активных мероприятий, увидев в этом лучший способ обеспечить свое выживание. Этот подход полностью себя оправдал. В 2000-е гг., сделав небольшой ребрендинг, разведка продолжила работать старыми методами и проводила активные мероприятия за границей точно так же, как это делала разведка КГБ в годы холодной войны. 

Agentura.ru 2020

Андрей Солдатов 

Судя по всему, на президента повлияло то, что выстроенные по этой модели спецслужбы оказались совершенно не готовы к политическому кризису 2011–2012 годов. 

Когда в Москве начались протесты, все, что смогли придумать в ФСБ, — это послать письмо Павлу Дурову, основателю ВКонтакте, с требованием закрыть протестные группы (он отказался); вызвать на допрос родителей Ильи Клишина, создателя и координатора страницы протестных акций в Фейсбуке (не оказало на Клишина никакого воздействия); а также перехватить и «слить» телефонные переговоры Бориса Немцова перед крупной протестной акцией с целью перессорить лидеров оппозиции (не увенчалось успехом). 

Зато в последние месяцы нынешнего 2016 года ФСБ неожиданно нарастила собственную оперативную активность. Практически во всех громких уголовных делах недавнего времени — будь то против губернаторов или офицеров МВД — чекисты играли ключевую роль. Резко усилилась и шпиономания, которая вернулась почти что на уровень соответствующей волны начала 2000-х. 

На первый взгляд это может показаться парадоксальным: несмотря на то, что ФСБ не справилась с важнейшей политической задачей, она смогла усилить репрессивную мощь. Но дело в том, что как раз политическую роль она утратила, перестав поставлять кадры для госаппарата и госкорпораций. Выходцев с Лубянки сменили офицеры другой спецслужбы — Федеральной службы охраны, то есть люди, лично известные президенту. 

Согласно новой модели отношений власти с главной спецслужбой, роль госбезопасности сводится к тому, чтобы быть инструментом Кремля по защите политического режима от всех видов угроз, точно так же, как КГБ СССР был «передовым отрядом партии». При этом собственной политической субъектности ФСБ лишается, а ранжирование угроз будет зависеть от политической воли и интересов режима.

В 2006 году проект «Новое дворянство» достиг максимального расцвета. Концепция этого проекта была сформулирована Владимиром Путиным и его преемником на посту директора ФСБ Николаем Патрушевым. В июле 1999 года Путин, тогда еще директор ФСБ, отвечал на вопросы в редакции газеты «Комсомольская правда». Один из вопросов звучал так: «Высказывается подозрение: не устроите ли вы и ваши приятели военный переворот?» Путин ответил: «А зачем нам устраивать переворот, когда мы и так у власти?» В декабре того же года Путин пошутил на коллегии ФСБ: «Группа сотрудников ФСБ, отправленная вами в командировку для работы под прикрытием в правительство, на первом этапе со своими задачами справляется».

Ровно через год, в декабре 2000 года — к этому времени Путин уже стал президентом — традиционное интервью по случаю очередной годовщины основания ЧК дал той же газете Николай Патрушев, недавно назначенный Путиным на пост директора ФСБ. Вот как он отозвался о сотрудниках ФСБ:

«Не хочу говорить высокие слова, но наши лучшие сотрудники, честь и гордость ФСБ, работают не ради денег. Когда мне приходится вручать нашим ребятам правительственные награды, я внимательно вглядываюсь в их лица. Высоколобые интеллектуалы-аналитики, широкоплечие обветренные бойцы спецназа, молчаливые взрывотехники, строгие следователи, сдержанные опера-контрразведчики… Внешне они разные, но есть одно важное качество, объединяющее их, – это служивые люди, если хотите, современные «неодворяне»».

Было ясно, что в правление Путина сотрудникам ФСБ и бывшим сотрудникам КГБ предстоит исполнять в обществе новую роль.

Путь наверх

Прежде всего, бывшие и действующие офицеры стали главным кадровым резервом президента для назначения на должности в госаппарате и госкорпорациях. Сергей Иванов, бывший сотрудник внешней разведки КГБ, стал заместителем премьер-министра. Бывший офицер КГБ Виктор Иванов был назначен заместителем руководителя администрации президента, а затем возглавил службу по контролю за оборотом наркотиков. Владимир Шульц, бывший замдиректора ФСБ, вошел в руководство Российской академии наук. Телекоммуникационный бизнес крупнейшей российской бизнес-империи «Альфа-Групп» возглавил бывший замдиректора Федеральной службы охраны Анатолий Проценко. Владимир Якунин, бывший офицер разведки КГБ, стал президентом ОАО «Российские железные дороги». Юрий Заостровцев, бывший начальник службы экономической безопасности ФСБ, стал заместителем председателя правления Внешэкономбанка — главного агента государства по обслуживанию государственного долга и управлению Пенсионным фондом. Этот ряд можно продолжать — схема воспроизводилась на нижних уровнях, майоры и полковники занимали позиции в небольших компаниях и в среднем звене государственного аппарата.

Во-вторых, ФСБ как спецслужба была быстро избавлена от участия в навязанной Ельциным конкуренции между разными спецслужбами за доступ к президенту и политическое влияние. К 2003 году главный конкурент ФСБ — Федеральное агентство правительственной связи и информации (ФАПСИ) — было разделено на две части и ФСБ поглотила главную из них. Кроме того, в состав ФСБ были включены пограничные войска, и к тому же службе были даны расширенные функции по контролю над другими силовыми и правоохранительными ведомствами, включая армию, а во главе МВД был поставлен генерал ФСБ Рашид Нургалиев. В самой спецслужбе была создана своя внешняя разведка.

Предполагалось, что, получив столь широкие полномочия, ФСБ и ее сотрудники обеспечат эффективную охрану и стабильность политического режима и станут его главной опорой. В январе 2007 года Путин объявил о значительном увеличении финансирования ФСБ.

При этом концепция «нового дворянства» ни в коей мере не означала ни возрождения КГБ, ни возвращения к советской модели отношений власти, общества и спецслужб.

Партийные чиновники слишком хорошо помнили сталинские репрессии, поэтому возможности Комитета государственной безопасности прямо влиять на принятие решений в стране были изначально ограничены: Комитет госбезопасности не имел права заниматься аналитикой (первое аналитическое управление КГБ было создано в 1989 году), а сами органы госбезопасности находились под жестким партийным контролем. Положение о Комитете государственной безопасности, утвержденное в 1959 году, гласило: «Партийные организации… обеспечивают развитие деловой критики и самокритики. Партийные организации и каждый коммунист имеют право… сигнализировать о недостатках в работе органов госбезопасности в соответствующие партийные органы». Все ключевые назначения внутри спецслужб проходили согласование в административном отделе ЦК. ФСБ же путинского образца получила полноценный аналитический аппарат и, избавившись от какого бы то ни было внешнего контроля, могла наслаждаться статусом полной неприкосновенности.

 «Новое дворянство», таким образом, было собственным изобретением Путина – новый российский президент плохо понимал, как работало советское государство, но, возможно, верил в миф о «лучших людях страны», который тщательно создавался под руководством Юрия Андропова в конце 70-х — начале 80-х с помощью фильмов и книг.

К 2006 году ФСБ получила все, о чем только могли мечтать в кабинетах Лубянки. Спецслужбу даже избавили от ответственности за провалы в борьбе с терроризмом на Кавказе: сначала в МВД было передано руководство Региональным оперативным штабом в Чечне (его руководителем стал замминистра), а в 2006 году был принят основной антитеррористический закон «О противодействии терроризму», который прямо указывал, что терактом могут считаться только такие действия, которые несут опасность подрыва стабильности в стране или отдельном регионе. Таким образом, даже такие теракты, как подрывы смертников (к таким точечным атакам перешли исламисты на Северном Кавказе в середине 2000-х), по новому закону можно было не считать терактами.

ФСБ путинского образца получила полноценный аналитический аппарат и, избавившись от внешнего контроля, могла наслаждаться статусом полной неприкосновенности

При этом в том же году ФСБ было выдано право проводить ликвидации за рубежом. Символическое значение 2006 года для российских спецслужб было усилено введением новой формы для ФСБ, ФСО, ГУСП и СВР: вместо формы зеленого цвета (как у военных) с голубой полосой, сохранившейся еще со сталинских времен, «новые дворяне» получили от Владимира Путина форму черного цвета.

Черный цвет никогда не пользовался популярностью у спецслужб, однако решение Путина имело глубокий смысл: это был намек на тот момент в ходе Гражданской войны, когда в Белой армии, проигрывавшей войну большевикам, для поднятия боевого духа были сформированы офицерские полки, основным цветом которых стал черный. Офицеры носили черные мундиры, что подчеркивало их отрешенность от мирских благ, и отличались исключительной набожностью. Таким был полк генерал-лейтенанта Сергея Маркова, который именовался «братством рыцарей-монахов, принесших свою волю, свою кровь и свою жизнь на алтарь служения России».

Закат

Однако за все годы расцвета, вплоть до 2007 года, ФСБ не добилась больших успехов в решении главной задачи, возложенной на спецслужбу, — «лучшие люди» страны, «новые дворяне» не смогли помочь Кремлю справиться с теми вызовами, которые путинское окружение считало угрозой политической стабильности режима.

Двухтысячные прошли под знаком «цветных революций». Для Кремля это стало новой «гонкой вооружений» с США: кремлевским обитателям казалось, что Госдепартамент постоянно ищет способы вывести людей на улицы — главным образом с помощью международных неправительственных организаций, которые ранее занимались подготовкой молодежных движений, ставших драйверами революций в Белграде, Киеве и Тбилиси. Кремль отчаянно искал адекватные контрмеры. Ими стали поправки к закону о некоммерческих организациях, принятые в декабре 2005 года, и создание прокремлевских молодежных движений – однако оба решения были предложены не силовиками, а политическим крылом госаппарата.

О том, что Путин перестал доверять выстроенной им конструкции, стало известно в октябре 2007 года, когда разразился скандал вокруг Федеральной службы по контролю за незаконным оборотом наркотиков (ФСКН). Начальник департамента оперативного сопровождения ФСКН Александр Бульбов был арестован сотрудниками ФСБ, и вскоре выяснилось, что таким образом на Лубянке ответили на попытку ФСКН влезть во внутренние дела ФСБ. Как оказалось, Путин поручил директору ФСКН Виктору Черкесову заняться расследованием коррупции внутри ФСБ. Подобная попытка вернуться к методам 90-х, чтобы поставить ФСБ под контроль через конкурирующее ведомство, по всей видимости, означает, что бесконтрольность ФСБ начала представлять для Путина проблему. Однако после всех ранее проведенных президентом реформ такая попытка могла кончиться только поражением — ФСБ давно была неоспоримо главной спецслужбой страны. Черкесов попытался сопротивляться, вспомнил еще об одном забытом методе 90-х — обращении к прессе — и опубликовал в газете «Коммерсантъ» письмо, в котором призывал «воинов» не превращаться в торговцев и клеймил междоусобицу, которая разрушила «чекистское единство советских времен».

Но правила давно изменились — вскоре Черкесов потерял свой пост, а его заместитель Бульбов на два года оказался в тюрьме.

Между тем проблема управляемости ФСБ и, как следствие, ее эффективности осталась не решенной. Однако после скандала с Черкесовым Путин больше не пытался организовать «внешний аудит» Лубянки. Вместо этого он выбрал другой способ.

Теперь, когда в Кремле убеждались, что существующие силовые структуры не способны эффективно противодействовать политическим угрозам, принималось решение о создании новых, дополнительных организаций с репрессивной функцией.

В июне 2007 года был резко усилен Следственный комитет; ведомство стало фактически независимым от Генеральной прокуратуры, его возглавил Александр Бастрыкин, знакомый Путину по Санкт-Петербургу, но никогда не служивший в КГБ или ФСБ.

В следующем, 2008, году в составе МВД был создан департамент по противодействию экстремизму с сетью региональных «Центров Э» по всей стране — фактически еще одна тайная полиция, с функциями, дублирующими функции ФСБ. В этом же году Патрушев покинул пост директора ФСБ; его заменил Александр Бортников.

Когда в Кремле убеждались, что существующие силовые структуры не способны противодействовать политическим угрозам, принималось решение о создании новых

Переход власти к преемнику — появление в Кремле Дмитрия Медведева вместо Владимира Путина — практически ничего не изменил в этой схеме. Спецслужбы остались в подчинении у Путина. Впрочем, инициатива самого Медведева в силовой сфере лишь усиливала авторитарные тенденции Путина. Команда Медведева, заинтересованного в том, чтобы сменить скомпрометированную войной в Чечне терминологию «войны с террором», провозгласила приоритетной борьбу с экстремизмом как более приемлемую для западных партнеров. Однако технология «антиэкстремизма» — с упором на «превентивные меры» — стала дальнейшим ужесточением контроля над обществом. Антиэкстремизм предполагал создание «черных списков» потенциальных нарушителей спокойствия.

В 2014 году фактически еще одним силовым ведомством стали казаки — Путин подписал закон, давший казакам право самостоятельно (без полицейских) следить за правопорядком на улицах.

Наконец, в апреле 2016 года была создана Национальная гвардия, еще одна силовая структура, призванная обеспечить политическую стабильность внутри страны силовыми методами.

Кризис 2011-2012 годов и ответ «нового дворянства»

К политическому кризису 2011 года спецслужбы подошли в ситуации серьезного внутреннего конфликта. Этот конфликт усиливался с середины 2000-х и был вызван менеджерскими ошибками руководства спецслужб. Прежде всего это касалось системы поощрений.

Если в системе КГБ генералы и занимали дачи на Рублевке, эти дачи оставались ведомственными, то есть после отставки их нужно было освободить. В середине 2000-х значительная часть генеральских дач КГБ на Рублевке была передана в собственность высшим офицерам ФСБ, находящимся на службе на тот момент. Возмущение полковников и майоров вызвал не только сам факт раздачи многомиллионных подарков, но и очевидная несправедливость — и недальновидность: для нового поколения генералов участков на Рублевке уже не осталось, а это подрывало систему мотивации внутри спецслужбы.

Еще одним поводом для трений между генералами и средним офицерским составом стала практика прикомандирования сотрудников в госструктуры и госкорпорации. Если прикомандированные молодые полковники обычно сохраняют лояльность ФСБ, так как рассчитывают вернуться и продолжить карьеру в спецслужбе, то генералы, получающие места в крупных компаниях, рассматривают их как последнее место службы и легче поддаются соблазну забыть об интересах спецслужбы ради интересов нового босса.

Коррумпированность генералов стала постоянной темой для обсуждения внутри спецслужбы, а количество исков от офицеров к руководству ФСБ по поводу маленьких пенсий и неполученных квартир постоянно росло.

Однако главным поводом для внутреннего конфликта стала кадровая политика Владимира Путина. Большую часть руководителей спецслужб он назначил в начале 2000-х, выбирая при этом людей своего возраста. Многим из них к 2011 году было около или более 60-ти лет. Было очевидно, что, пока путинские назначенцы контролируют спецслужбу, шансы на получение новых должностей для среднего звена активных и инициативных офицеров невелики. Кроме того, еще летом 2010 года был запущен слух, что в Кремле якобы существует список из то ли двенадцати, то ли шестнадцати генералов ФСБ, предназначенных «на вылет». Поскольку несколько важных генералов действительно потеряли свои посты (например, начальник Следственного управления ФСБ Николай Олешко, начальник Научно-технической службы Николай Климашин, замдиректора ФСБ Вячеслав Ушаков), это окончательно парализовало ситуацию внутри спецслужбы.

Генералы, получающие места в крупных компаниях, рассматривают их как последнее место службы и легче поддаются соблазну забыть об интересах спецслужбы ради интересов нового босса

Вдобавок к скрытому недовольству «застоем» на Лубянке возник кризис доверия между руководством и средним звеном, что, в свою очередь, снижало эффективность ФСБ как информационной службы, от которой требуется вовремя предупреждать Кремль о появляющихся угрозах. Возрастной кризис привел к параличу руководителей, а трения между поколениями способствовали пассивности офицеров среднего звена.

«Арабская весна» 2011 года стала для российских властей еще одним этапом «гонки вооружений» между Кремлем и Госдепом — только на этот раз Госдеп, с точки зрения Крмеля, использовал не неправительственные организации или молодежные движения, а доступ в социальные сети. Кремль воспринял эти события как прямую и непосредственную угрозу.

11 февраля 2011 года под давлением протестов в Каире ушел в отставку Хосни Мубарак, правивший Египтом 29 лет. Через десять дней президент Дмитрий Медведев прилетел во Владикавказ, на экстренное заседание Национального антитеррористического комитета (НАК), в который входят руководители спецслужб и правоохранительных органов. Обычно на совещаниях НАК председательствовал Бортников, но в тот день место во главе стола занял Медведев. Он начал с описания ситуации на Северном Кавказе, но затем переключился на проблемы Ближнего Востока. «Посмотрите на ситуацию, которая сложилась на Ближнем Востоке и в арабском мире, — сказал он. — Она тяжелейшая. Предстоят очень большие трудности… Надо смотреть правде в глаза. Такой сценарий они раньше готовили для нас, а сейчас они тем более будут пытаться его осуществлять. В любом случае этот сценарий не пройдет…».

Однако спецслужбы, «новые дворяне» на государственной службе, оказались к этому повороту событий не готовы. Методов противодействия социальным сетям в распоряжении ФСБ не было.

В конце 2011 года в Москве начались протесты, однако все, что смогли придумать в Федеральной службе безопасности — это послать письмо Павлу Дурову, основателю ВКонтакте, с требованием закрыть протестные группы (он отказался); вызвать на допрос родителей Ильи Клишина, создателя и координатора страницы протестных акций в Фейсбуке (не оказало на Клишина никакого воздействия); а также перехватить и слить телефонные переговоры Бориса Немцова перед крупной протестной акцией с целью перессорить лидеров оппозиции (не увенчалось успехом).

Весной 2012 года, через две недели после президентских выборов, первый заместитель директора ФСБ Сергей Смирнов признал, что спецслужбы так и не придумали, как бороться с соцсетями. На заседании региональной антитеррористической группы Шанхайской организации сотрудничества, включающей Россию, Китай и ряд других государств Центральной Азии, Смирнов заявил:

«западные спецслужбы используют новые технологии для создания и поддержания постоянного напряжения в обществах… Наши выборы, особенно выборы президента РФ и предвыборная ситуация, показали, какие возможности здесь открываются с точки зрения блогосферы».

Смирнов заявил, что необходимо разработать меры, которые позволили бы адекватно реагировать на применение таких технологий, но признал, что эти методы «еще не выработаны».

Когда после акции 6 мая 2012 года Кремль принял решение перейти к репрессиям против протестующих, главная роль в их осуществлении была отведена не ФСБ, а Следственному комитету, который в январе 2011 года был окончательно отделен от Генеральной прокуратуры и получил полностью самостоятельный статус. Для расследования «Болотного дела» была создана, возможно, самая многочисленная команда: к работе было привлечено около 200 следователей СКР.

Летом 2012 года Кремль разработал ряд мер, которые должны были помочь установить контроль над Рунетом. Данный подход включал в себя внедрение Интернет-цензуры по всей стране и широкомасштабную кампанию запугивания Интернет-компаний — как российских, так и глобальных. Однако и на этот раз решение было предложено не спецслужбами, а политическим крылом Кремля — сотрудниками администрации президента и чиновниками Минсвязи и Роскомнадзора.

Конец проекта

Начиная с осени 2015 года Кремль сделал множество резких, зачастую хаотичных движений, призванных, судя по всему, отмобилизовать госаппарат и региональные элиты перед выборами. В ход пошли самые разные способы — от адресных репрессий до отставок старых друзей президента. Уже в первые месяцы этого нового разворота во внутренней политике оказалось, что Путин меняет правила взаимодействия со спецслужбами.

Федеральная служба безопасности, проявившая редкую пассивность во время протестов 2011–2012 годов, вдруг получила несколько новых замов: в апреле 2015 года контрразведывательный главк спецслужбы возглавил Владислав Меньщиков, бывший начальник Главного управления спецпрограмм президента, а в декабре 2015 года заместителем директора ФСБ стал Игорь Сироткин, до этого курировавший экономическую безопасность в Санкт-Петербурге. В результате спецслужба резко активизировала борьбу со шпионами и по количеству арестованных по соответствующим делам быстро вышла на уровень шпиономании конца 90-х — начала 2000-х. Вскоре спецслужба была брошена на проведение адресных репрессий в госаппарате.  Практически во всех расследованиях громких уголовных дел 2016 года — от губернаторов до офицеров МВД — ФСБ играла ключевую роль.

Это было необычно: ведь, согласно прежней модели, адресными репрессиями должны были заняться вновь созданные ведомства — например, Нацгвардия; именно такой, старой логикой объясняются возникшие слухи о том, что Нацгвардия может быть использована в качестве «новых опричников» (этого не случилось).

Одновременно с усилением активности ФСБ незаметно утратила функцию, приобретенную еще во время первого президентского срока Путина: Лубянка перестала поставлять кадры для госаппарата и госкорпораций. Назначенцев из ФСБ сменили офицеры другой спецслужбы — Федеральной службы охраны, то есть люди, лично известные президенту. Алексей Дюмин стал губернатором Тульской области, Дмитрий Миронов возглавил Ярославскую область, Евгений Зиничев — Калининградскую (правда, последний уже через два месяца ушел в отставку). Все они служили в недавнем прошлом в Федеральной службе охраны.

Вот как Путин прокомментировал эти назначения в сентябре 2016 года:

«Что касается представителей различных спецслужб, Вооруженных сил — никакой новизны здесь нет. У нас не в первый раз, скажем, на уровне руководства регионов выдвигаются представители министерства обороны, Федеральной службы безопасности, не исключением является, скажем, Федеральная служба охраны — чем они хуже? Главное, чтобы человек хотел расти, был бы способен к этому росту, хотел бы служить своей стране на участке работы с более широкими полномочиями и ответственностью. И если он хочет, и я вижу, что у человека есть потенциал, почему нет, он вполне может поработать».

Одновременно полностью утратил влияние Владимир Якунин — выходец из спецслужб, претендовавший на роль разработчика национальной идеи. Потерял свою должность и Сергей Иванов, глава администрации президента, в 1990-е годы руководивший мозговым центром ФСБ — департаментом анализа, прогноза и стратегического планирования, который поставлял аналитические записки прямо на стол президенту. Если Якунин был идеологом «нового дворянства», то Иванов мог считаться его главным аналитиком. Теперь, когда оба потеряли свои позиции, лишь Николай Патрушев, автор термина «новое дворянство», пока сохраняет свой пост секретаря Совета безопасности — хотя сам термин окончательно исчез из комментариев чиновников и прокремлевских политиков.

Таким образом, Путин явно отказывается от замысла, который он пытался реализовать с начала 2000-х — преобразовать ФСБ в «новое дворянство», одновременно поставщика кадров и мозговой трест по созданию новой идеологии страны.

Путину понадобилось шестнадцать лет, чтобы разочароваться в этой модели. Отказавшись от нее, он, судя по всему, решил вернуться к советскому опыту, когда спецслужба является «передовым отрядом партии» — то есть действенным, но подконтрольным инструментом политического руководства страны.

Следующим логичным шагом выглядит возрождение полного функционала КГБ. План, опубликованный в «Коммерсанте» в ночь выборов 18 сентября 2016 года, как раз и выглядит как реализация этого шага — слияние СВР, ФСО и ФСБ, усиление следственного аппарата, наконец, возвращение термина «государственная безопасность».

Путин решил вернуться к советскому опыту, когда спецслужба является «передовым отрядом партии»

Эта реформа вряд ли приведет к повышению эффективности спецслужбы; слияние ведомств само по себе не способно ни улучшить координацию между подразделениями, ни повысить качество обмена информацией — главные узкие места современных спецслужб мира. Более того, некоторые идеи прямо противоречат интересам самой ФСБ: у Лубянки давно есть собственная разведка, в которой за эти годы сложилась своя корпоративная культура, и слияние с СВР вряд ли пройдет безболезненно. Бюрократический хаос, который неизбежно последует, скорее парализует спецслужбу и еще сильнее усугубит несоответствие тем требованиям, которые Кремль сегодня предъявляет к госаппарату.

Но, судя по всему, задача создать современные спецслужбы, которые могли бы отвечать на актуальные вызовы, в настоящий момент даже не ставится. Обновленная модель органов госбезопасности, по-видимому, вполне адекватна той новой концепции взаимодействия Кремля и общества, которая выстраивается в стране после аннексии Крыма. Согласно этой модели госбезопасности отводится роль инструмента Кремля по защите политического режима от всех видов угроз, точно так же, как КГБ СССР был «передовым отрядом партии». При этом приоритет в ранжировании угроз будет прежде всего зависеть от политической ситуации и интересов режима.

Замена термина «безопасность России» на «государственную безопасность» означает возвращение к тому значению термина, которое оно имело в советские времена, — обеспечение безопасности режима, а не страны и ее граждан.

Примечания:

1. Гамов А. Государственный переворот России не грозит (Интервью с Владимиром Путиным) // Комсомольская правда, 8 июля 1999 года. URL: http://www.kp.ru/daily/25961/2901399/ (доступ 11.11.2016).
2. Директор Федеральной службы безопасности России Николай Патрушев: Если мы «сломаемся» и уйдем с Кавказа — начнется развал страны / Комсомольская правда, 20 декабря 2000 года. URL: http://www.kp.ru/daily/22458/7028/ (доступ 18.11.2016).
3. Федеральный закон от 6 марта 2006 года №35-ФЗ О противодействии терроризму // Российская газета, 10 марта 2006 года. URL: https://rg.ru/2006/03/10/borba-terrorizm.html (доступ 23.11.2016).
4. 5 июля 2006 года Госдума проголосовала за поправки в федеральные законы «О Федеральной службе безопасности» и «О противодействии терроризму», наделявшие президента РФ правом использовать подразделения ФСБ для борьбы с международным терроризмом за пределами России.
5. См. Указ Президента РФ от 28 августа 2006 года № 921 «О внесении изменений в Указ Президента Российской Федерации», от 8 мая 2005 года № 531 «О военной форме одежды, знаках различия военнослужащих и ведомственных знаках отличия» / Гарант.ру, 31 августа 2006 года. URL: http://www.garant.ru/products/ipo/prime/doc/89909/ (доступ 23.11.2016).
6. Госдума приняла спорный Закон о некоммерческих организациях / Известия, 23 декабря 2005 года. URL: http://izvestia.ru/news/309748 (доступ 18.11.2016).
7. Черкесов В. Нельзя допустить, чтобы воины превратились в торговцев / Коммерсантъ, 9 октября 2007 года. URL: http://kommersant.ru/doc/812840 (доступ 18.11.2016).
8. 6 декабря 2008 года Генеральная прокуратура, ФСБ и МВД утвердили совместное распоряжение – перечень экстремистских угроз. Возглавлял список «экстремизм под прикрытием ислама», далее значились последователи языческих культов. В перечне также фигурировали «участники молодежных неформальных объединений» и кое-какие радикальные оппозиционные партии и движения.
9. Федеральный закон от 2 апреля 2014 года №44-ФЗ «Об участии граждан в охране общественного порядка» / Российская газета, 4 апреля 2014 года. URL: https://rg.ru/2014/04/04/poryadok-dok.html (доступ 18.11.2016).
10. Указ Президента Российской Федерации № 157 от 5 апреля 2016 года. «Вопросы Федеральной службы войск национальной гвардии» / Российская газета, 7 апреля 2016 года. URL: https://rg.ru/2016/04/06/nacgvardiya-site-dok.html (доступ 18.11.2016)
11. Дмитрий Медведев провел во Владикавказе заседание Национального антитеррористического комитета / Президент России. 22 февраля 2011 года. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/10408 (доступ 18.11.2016).
12. ФСБ обещает очистить Рунет от воздействия зарубежных спецслужб // Ведомости, 27 марта 2012 года. URL: http://www.vedomosti.ru/technology/news/2012/03/27/fsb_obeschaet_ochistit_runet_ot_vozdejstviya_zarubezhnyh (доступ 18.11.2016).
13. Путин комментирует Трампа, ОПЕК, Роснефть, Японию (Интервью главному редактору агентства Блумберг Джону Миклтвейту), 5 сентября 2016 года. URL: http://www.bloomberg.com/news/articles/2016-09-05/OD0TQM6S972P01 (доступ 18.11.2016).
14. Сергей Иванов усиленно опровергал слухи о возрождении МГБ в своем первом интервью после отставки 18 октября 2016 года. См. Кривякина Е., Кон В. Сергей Иванов: Никакого Министерства госбезопасности не задумывалось и не будет / Комсомольская правда, 18 октября 2016 года. URL: http://www.kp.ru/online/news/2542537/(доступ 18.11.2016).

Опубликовано в журнале «Контрапункт» 2017

Agentura.ru 2022

Андрей Солдатов отвечает на стыдные вопросы о главной спецслужбе России

Журналистам и расследователям из нескольких стран мира удалось за пару месяцев вычислить сотрудников ФСБ, которые постоянно следили и, возможно, совершили несколько покушений на оппозиционного политика Алексея Навального*. Агентов удалось обнаружить, потому что они совершили несколько элементарных ошибок, пользуясь телефоном и интернетом. Эта история заставила задуматься об уровне профессионализма главной спецслужбы России (о законности ее действий всерьез, кажется, может говорить только Владимир Путин). Мы попросили ответить на стыдные вопросы о ФСБ журналиста и писателя Андрея Солдатова — соавтора (вместе с Ириной Бороган) книг «Новое дворянство», «Битва за Рунет»и «Свои среди чужих», посвященных работе спецслужб в России и за границей.

Иногда складывается впечатление, что в спецслужбах работают одни дилетанты. Это так?

Конечно, в спецслужбах работает немало профессионалов. Другой вопрос: что считать профессионализмом? Например, главной функцией ФСБ в последние шесть лет фактически стала репрессивная, а именно — запугивание активной части общества с помощью выборочных репрессий. По материалам, собранным сотрудниками ФСБ, в тюрьмы попадают губернаторы, министры, банкиры, предприниматели, журналисты и активисты. Получается, что пугают они вполне профессионально. 

В случае с ГРУ ситуация иная: эта спецслужба должна демонстрировать — прежде всего, Владимиру Путину, — что в распоряжении президента России всегда имеется готовая к действиям силовая единица, которая без раздумий пойдет на все ради выполнения приказа, не обращая внимания на последствия: скандалы, разоблачения, высылки сотрудников и так далее. В современной кремлевской реальности, где преданность и отсутствие сомнений перевешивают практически любые издержки, с этой демонстрацией они справляются неплохо. 

Не слишком ли дико для главной спецслужбы страны — травить ядом оппозиционера? И зачем именно травить? И почему именно таким опасным «Новичком»?

Яд как способ устранения политических противников на порядок эффективнее, чем любое другое средство — выстрел или удар по голове, — по нескольким причинам. Как мы писали в книге «Свои среди чужих», отравление всегда было одним из любимых методов спецслужб. Яд, не всегда мгновенный, уникален тем, что жертва отравления умирает не одна: вместе с ней через этот ужас проходят родственники и друзья. Смысл именно такого способа убийства — напугать всех, кто находится рядом с жертвой. А сейчас отравление стало еще эффективнее, поскольку происходящее быстро расходится по СМИ и соцсетям.

То есть отравление — это всегда месседж.

Кроме того, яд, в отличие от пули, еще и способ скомпрометировать жертву: человека не только травят, но и уничтожают его репутацию. Когда застрелили журналистку и правозащитницу Анну Политковскую, трудно было предположить, что она «сама в этом виновата» (версию бытового и семейного конфликта быстро отставили в сторону, оценив полную ее бесперспективность). С отравлениями возможностей больше. Так, оппозиционер Владимир Кара-Мурза не был отравлен, а «наелся антидепрессантов, напился алкоголя и использовал плохие капли для носа», художник Петр Верзилов, конечно, стал жертвой наркотиков, а Навальный* — сочетания выпивки и диабета. 

«Новичок» отлично подходит для таких целей. И это отличный месседж. Мы думаем, как глупо вели себя гэрэушники в Солсбери — однако, когда я брал интервью для «Своих среди чужих», практически каждый оппозиционный олигарх в Лондоне, а также не такой уж оппозиционный, но выпавший из доверия Кремля олигарх на Рублевке, или высокопоставленный священник, близкий к Кремлю, упомянул «Новичок». Было видно, что они приняли к сведению: правила снова изменились и надо адаптироваться. Что и требовалось. 

Что ждет сотрудников ФСБ, которых так легко вычислили? 

Скорее всего, с ними ничего не случится. Они не публичные люди, не дипломаты, собственности за границей и счетов у них нет, поэтому внесение их под санкции мало повлияет на их жизнь. Разбор ошибок внутри спецслужбы тоже вряд ли последует.

Я пишу о ФСБ 20 лет, и за все это время помню только один случай, когда полетели головы генералов спецслужбы — когда политическая стабильность целого региона была поставлена под угрозу: в 2004 году боевики Шамиля Басаева ненадолго захватили контроль над Ингушетией. Вот тогда мгновенно были приняты жесткие меры: Путин уволил замдиректора ФСБ, командующего внутренними войсками и командующего внутренними войсками на Северном Кавказе. 

Поскольку нынешний скандал никак не влияет на политическую стабильность (по крайней мере, по версии Кремля), зачем наказывать? Они же старались. Некоторые даже делают потом впечатляющую карьеру — как нынешний депутат Госдумы Андрей Луговой, которого подозревают в убийстве Александра Литвиненко.

Какое подразделение ФСБ наиболее опасно для оппозиционеров и просто недовольных людей? 

За политическую стабильность (в переводе на человеческий язык — борьбу с оппозицией) в ФСБ отвечает подразделение с непроизносимой аббревиатурой СЗКСиБТ, Служба по защите конституционного строя и борьбы с терроризмом.

Однако сейчас, когда на передний план в спецслужбе вышла репрессивная функция, другие структуры ФСБ ей охотно в этом помогают: от Службы контрразведки, по чьим материалам в «Лефортово» сидит журналист Иван Сафронов, и Службы экономической безопасности, которую так боится бизнес, — до бесчисленных региональных управлений, чья задача — собирать папочки с компрометирующим материалом на местное начальство и элиты.

Какое место ФСБ занимает в политической системе? Это личный отряд Путина? Или они, наоборот, на самом деле им управляют?

Это машина по проведению избирательных репрессий. Другие функции отошли на задний план. Эти репрессии ФСБ проводит не по собственной воле. Но начиная примерно с 2014 года Путин разочаровался в способностях Лубянки предоставлять качественную упреждающую информацию: многочисленные источники говорят, что группа офицеров ФСБ, находившихся в Киеве, не смогла предсказать события на Майдане, и даже бегство Виктора Януковича было для них сюрпризом. Поэтому Путин последовательно напоминает спецслужбе, что теперь их дело — только выполнять приказ. И они это понимают.

ФСБ при этом не избежала чисток. Ее офицеры сидят в тюрьмах: например, полковник Центра информационной безопасности Сергей Михайлов, сотрудники Управления «К» (занимается финансовой сферой) Дмитрий Фролов, Андрей Васильев и Кирилл Черкалин; даже бывший командир спецподразделения «Вымпел» Владимир Подольский провел какое-то время под домашним арестом. Загранпаспорта у эфэсбэшников отобрали еще в 2012 году, а в 2019-м запретили выезд на пять лет даже бывшим сотрудникам.

Другое дело, что для полного контроля над спецслужбой Путину нужны независимые источники информации, а вот с этим у него плохо. 

Терактов в России в последние годы стало явно меньше. Значит, что-то помимо репрессий ФСБ все-таки умеет?

Терактов действительно стало меньше, но тут много причин: война в Чечне давно закончилась, поколение командиров той войны выбито, плюс открылся фронт в Сирии, куда ФСБ активно много лет выдавливала исламистов из северокавказских республик.

Кроме того, мы живем в авторитарной политической системе, поэтому смысл устраивать крупные теракты давно потерян: нет никаких шансов с их помощью повлиять, условно говоря, на политику Кремля (скажем, террористы в «Норд-Осте» требовали вывести войска из Чечни).

Есть ли какая-то подковерная борьба между ФСБ и другими спецслужбами?

Политологические теории про феодальные войны между спецслужбами были актуальны в 1990-е и в начале 2000-х, но ситуация давно изменилась. ФСБ остается главной спецслужбой внутри России.

Правда, в некоторых областях военные (не только ГРУ) начинают наступать им на пятки: армия, а не ФСБ, отвечает за патриотическое воспитание в школах, принимает детей в «Юнармию», вмешивается в преподавание истории, переписывает историю репрессий и строит самый большой храм. 

При этом известно, что администрация президента России (АП, включая тесно включенный в ее работу Совет безопасности) прямо координирует проведение важных операций, которые проводит ФСБ. Показательный пример — дело бывшего главы Серпуховского района Александра Шестуна: на него оказывали давление одновременно генерал ФСБ и начальник управления АП.

Наконец, без администрации президента невозможно устроить совместную операцию ГРУ и ФСБ: напрямую ведомства работают плохо — нужны указание и контроль сверху.

Много ли в ФСБ недовольных, которые на самом деле оппозиционно настроены по отношению к режиму? А остальные — «идейные» или на самом деле коррумпированы, как многие чиновники?

Недовольных в ФСБ много, особенно среди офицеров среднего звена. Раньше я любил время от времени зайти в Московский окружной военный суд, чтобы поизучать расписания слушаний гражданских дел. Выглядело это так: прапорщик Иванов против директора ФСБ, майор Петров против директора ФСБ; судились за квартиры, пенсии, надбавки. Некоторые даже доходили до Европейского суда по правам человека — а один офицер так обиделся, что отправил письмо президенту Грузии Михаилу Саакашвили, чтобы тот переслал его Путину (непонятно, на что был расчет). Многие из тех, кто не видит возможностей карьерного роста, разочаровываются в начальстве; иногда они даже приходят к журналистам, желая поделиться информацией.

Однако людей, способных на серьезный заговор, в ФСБ нет: российская бюрократия умеет отбивать инициативу у подчиненных. Чтобы создать тайные общества в спецслужбах, вроде «Движения свободных офицеров» в Египте в 1940-е, нужно обладать способностью строить горизонтальные связи, распределять коррупционные ресурсы по сообщникам, строить клиентелы. У российских офицеров это всегда плохо получалось: неслучайно последняя серьезная попытка военного переворота — это восстание декабристов в 1825 году. 

«Идейных» в ФСБ много, особенно среди поколения офицеров, которые поступили на службу в 2000-е, уже при Путине. Но и среди тех, кто пришел раньше, в конце 1990-х, а сейчас занимает высокие посты, имеются люди, на которых жизнь внутри этого очень закрытого сообщества оказала очень сильное влияние. Для многих это семейная история — с отцами, дедами, братьями в «системе». Они действительно верят, что Россия окружена врагами и надо спасать ее любыми средствами.

Все это, впрочем, прекрасно сочетается с любовью к материальным благам: они же родину от врагов защищают, так почему бы бизнесу, у которого одна нажива на уме, не поделиться с защитниками?

О какой России мечтают сотрудники ФСБ? Она должна быть похожа на сталинский СССР? Или на брежневский? Или на Китай? Или им все нравится при Путине?

ФСБ — большая организация, и если в Москве сотрудники рассуждают о китайской модели, то в регионах верования могут быть очень странными: там полно поклонников секты «Мертвая вода» (это, если коротко, те, кто верят, что Россия порабощена «иудеохристианской цивилизацией»), любителей «Гипербореи» (верят, что под Уралом хранится какое-то чудесное сокровище / тайное знание, что объясняет, почему на страну постоянно нападают — от монголов и Наполеона до Гитлера и НАТО) и фанатов СССР. И все это может причудливо сочетаться с православием.

Всех их более или менее объединяет идея «Службы с большой буквы», то есть охраны политического режима (неважно какого) от потрясений. Благодаря этому эфэсбэшники считают себя одновременно наследниками и дореволюционной охранки, и советской ЧК (то есть тех революционеров, которые уже принялись охранять режим, а не подрывать). Но единое понимание прошлого не сформировало у них общее видение будущего.

ФСБ реально реформировать? Или можно только расформировать?

При президенте Борисе Ельцине окно возможности для реформы было очень коротким, с 1992 по 1994 год, всего три года. Начиная с 1995-го все стало возвращаться. ФСБ получила нынешнее имя, став «службой безопасности» вместо «службы контрразведки» — а безопасность как термин может включать в себя все что угодно.

Но думаю, что реформировать эту структуру нельзя было ни тогда, ни сейчас. Однажды боевой и заслуженный офицер «Вымпела» сказал мне, что в Чечне надо было проводить «чекистско-войсковую операцию». Этот термин использовался в НКВД для борьбы с послевоенным украинским подпольем. А ведь вымпеловцы не имели никакого отношения к репрессиям, их даже набирали не из «большого» КГБ, а из пограничных войск.

От этого сталинского наследства можно избавиться, только если начать с чистого листа: полностью распустить спецслужбу и основать новую — меньшую по размеру, без региональных управлений, которые сформировал Сталин для проведения репрессий — и которые никто с тех пор так и не решился распустить или придумать им занятие.

На кого ориентироваться? Лучший пример подотчетных обществу спецслужб можно увидеть в Канаде. Да, жизнь там устроена проще, но пусть это будет тем идеалом, к которому можно хотя бы стремиться. У канадцев выстроена отличная система парламентского контроля над спецслужбами (в России парламентского контроля над ФСБ просто нет, ни хорошего, ни плохого). Эта система была создана еще в начале 1980-х. Строится она на трех принципах:

• проводимые операции должны быть пропорциональны серьезности угрозы;
• ущерб от деятельности спецслужб может перевесить пользу, если они вторгаются в сферу частной жизни и других свобод;
• предпочтение должно отдаваться менее агрессивным методам, если речь не идет о чрезвычайных ситуациях.

Опубликовано на Медузе 21 декабря 2020

Agentura.ru 2022

* внесен(a) российскими властями в список «террористов и/или экстремистов»

Андрей Солдатов 

Когда в сентябре 2012 года Госдума проголосовала по представлению ФСБ за ужесточение статьи Уголовного кодекса «Государственная измена», все понимали, на что именно последовала такая реакция. Политический режим постепенно приходил в себя после встряски московских протестов, и многие в Кремле считали, что ФСБ благополучно проспала рост протестных настроений, и не выполнила свою главную задачу — не предупредила об угрозе политической стабильности. В ответ ФСБ сделала то, что обычно делают спецслужбы в такой ситуации — потребовала больше полномочий.

Новые полномочия спецслужбе понадобились в контрразведывательной деятельности, что вполне совпадало с параноидальными настроениями в Кремле, где многие были уверены, что протесты, подобные московским, могут возникнуть только по указке из-за рубежа.

ФСБ получила то, что хотела, а новая редакция 275 статьи Уголовного кодекса «Государственная измена» расширила круг обычных для ФСБ подозреваемых в шпионаже с военных, ученых и исследователей до экспертов и журналистов.

До того, на протяжении многих лет, обвинить журналистов в государственной измене или разглашении гостайны было практически невозможно, потому что журналисты по определению не имеют доступа к секретам.

В результате ФСБ приходилось сильно исхитряться, чтобы привлечь журналиста по этим статьям. ФСБ ограничивалась либо журналистами, которые в своем прошлом имели доступ к грифованным материалам – таким был военный журналист Григорий Пасько. Либо на Лубянке приходилось конструировать уж совсем головоломные схемы, как это было в моем случае в 2002 году, когда следствие ФСБ пыталась представить меня организатором преступной группы, в которую, по их версии, входило неизвестное лицо с доступом к секретам, и журналист, подговоривший его (или ее) их раскрыть. Но поскольку обнаружить это неизвестное лицо чекисты не смогли, то ФСБ отказалась от этой идеи. Я счастливо отделался в те относительно вегетарианские времена.

В деле о шпионаже в те времена пришлось бы также доказывать, что информация была передана именно разведслужбе, а также что она действительно наносит ущерб внешней безопасности страны.

После 2012 года жизнь для следователей ФСБ стала резко проще. Теперь под прицел ФСБ стало можно попасть за передачу информации, которую в спецслужбе просто сочли наносящей вред безопасности России, даже если в ней нет никаких секретов. Ловить иностранного шпиона и идентифицировать разведслужбу, с которой якобы сотрудничал обвиняемый, тоже теперь не нужно – по новой редакции, достаточно проконсультировать «международную или иностранную организацию», чтобы стать фигурантом дела о государственной измене.

Тогда, в 2012 году, многим казалось, что жертвами нового представления ФСБ о шпионаже станут эксперты самого широкого круга (тогда глава ассоциации Агора Павел Чиков говорил «Коммерсанту», что по новой редакции «Даже передача данных о нарушениях на выборах в России может квалифицироваться как государственная измена».) Экспертное сообщество приняло информацию к сведению, и страна стала еще более закрытой.

Однако арест Сафронова показывает, что правила вновь изменились – отныне ФСБ собирается применять это параноидальное представление о шпионаже к журналистам, и спецслужба дает нам это понять максимально публично. И похоже, что у них есть на это санкция с самого верха.

Нынешний политический режим в Кремле живет и действует в мире угроз. К этому, в конечном итоге, и сводится пресловутый «менталитет спецслужб». Журналистов просто отнесли к одному из видов угроз, и так было с самого начала восхождения Владимира Путина.

Когда в 1999 году в аэропорту Хельсинки, во время своего второго зарубежного визита в качестве премьера, Путин остановился, чтобы ответить на вопросы местных журналистов, одна из них спросила о ситуации в Чечне — по-русски, медленно и заглядывая в шпаргалку. Путин резко ответил: «Во-первых, мы с вами в неравных условиях: вы зачитываете свой вопрос, заранее заготовленный на бумажке, а я должен отвечать вам сразу с листа». Для человека, прошедшего школу советских спецслужб, чтение по бумажке означало, что вопрос подготовил и написал не сам журналист, а кто-то другой. На деле же финская журналистка просто хотела быть максимально точной, задавая сложный вопрос.

С тех пор Владимир Путин не менял своего мнения о журналистах. Однако первые двадцать лет своего правления он поручал курирование исходящей, по его мнению, от журналистов угрозы своим политическим помощникам – чиновникам Администрации президента, лояльным олигархам или ручным медиаменеджерам.

Теперь же журналистами занялась контрразведка, которая обладает необходимыми ресурсами, чтобы быстро и максимально отчетливо объяснить, какие еще важные для общества темы теперь закрыты для всех, кроме «тех, кому положено».

Опубликовано в The Moscow Times 8 июля 2020.

Agentura.ru 2022