Андрей Солдатов, Ирина Бороган

Когда 21 сентября Владимир Путин объявил о «частичной мобилизации», это был далеко не первый шаг на пути военной мобилизации российского общества. Скрытая мобилизация госаппарата началась еще до начала войны, по крайней мере, в чувствительной для Путина сфере — в слежке за «возмутителями спокойствия», активистами и участниками протестов. Федеральные агентства, официально не входящие в список российских правоохранительных органов, стали втягиваться в репрессивный аппарат, помогая идентифицировать политически активных граждан и следить за ними.

Роскомнадзор еще в 2020 году запустил федеральную систему мониторинга протестной активности (автоматизированная система «Кабинет оперативного взаимодействия» АС КОВ). В каждом регионе России местные отделения Роскомнадзора начали выявлять «точки напряженности» — события, которые могут вызвать общественное недовольство. Их основная задача — идентифицировать местных нарушителей спокойствия, а затем передавать эти данные в ФСБ и МВД для принятия мер.

При этом Роскомнадзор, техническое ведомство в составе Минцифры, в полномочия которого входит обеспечение соблюдения лицензионных требований телекоммуникационными компаниями, официально не является правоохранительным органом. Однако сегодня Роскомнадзор фактически превратился в составную часть российского репрессивного аппарата.

Весной и летом, когда российские власти еще не полностью подавили антивоенные протесты, активисты в Москве и Санкт-Петербурге были шокированы тем, как быстро и эффективно их идентифицировали городские системы видеонаблюдения с помощью системы распознавания лиц. Эти системы (в Москве их четыре) находятся в ведении не ФСБ или МВД, а Департамента информационных технологий (ДИТ) Москвы. Основная задача ДИТ — внедрение и эксплуатация новых технологий в администрации Москвы. Однако помогая выявлять участников антивоенных протестов, ДИТ фактически выступает в качестве еще одной спецслужбы.

Роли, взятые на себя Роскомнадзором и ДИТ, демонстрируют новую тенденцию: использование «гражданских ведомств» госаппарата для проведения репрессий. 

Этого не было в предыдущих версиях российских систем слежки.

Возьмем, к примеру, печально известный СОРМ, российскую систему перехвата на сетях связи. Технология СОРМ разрабатывалась с конца 1980-х годов и с тех пор постоянно обновляется. Однако один принцип остается неизменным – сотрудники телекоммуникационных компаний не знают, что именно на их мощностях перехватывают сотрудники ФСБ. Так повелось с советских времен: в Советском Союзе сотрудники городской телефонной связи не имели доступа в помещения КГБ. Они понятия не имели, чьи разговоры прослушиваются. В наши дни, хотя сотрудники ФСБ должны получить судебный ордер на прослушивание, они не показывают его интернет- или телекоммуникационному провайдеру, чей трафик они прослушивают. Региональные управления ФСБ не ставят операторов в известность, в отношении кого ведется перехват, и сколько времени длится эта операция в каждом конкретном случае – операторы лишь обеспечивают доступ в свои каналы связи.

Однако сегодня сотрудники Роскомнадзора и чиновники ДИТ знают, за кем они следят. Теперь они стали полноправными членами российского государства слежки. Причем чем более технически продвинуто то или иное ведомство, тем выше шансы, что оно станет участвовать в репрессиях. К примеру, ДИТ теперь не только предоставляет данные о передвижениях активистов в Москве. После начала мобилизации ДИТ стал рассылать повестки москвичам-мужчинам, опираясь на свою базу данных о населении Москвы.

Расширяется не только область применения технологий, но и география – ДИТ планирует построить национальный центр хранения данных распознавания лиц на московских мощностях. Многие эксперты полагают, что этот центр может быть впоследствии использован для отслеживания тех россиян, которые пытаются скрыться от мобилизации, и, конечно, недовольных.

Это важное изменение произошло не из-за войны или подготовки к ней. Его основы были заложены во время якобы «вегетарианского» президентства Дмитрия Медведева в период с 2008 по 2012 год.

В ответ на рост паранойи Кремля, что экономический кризис 2008 года может привести к революции, Медведев санкционировал национальную кампанию по борьбе с «экстремизмом». Эта кампания включала масштабную реструктуризацию МВД: по всей стране были созданы региональные центры по борьбе с экстремизмом, а координировать их усилия было поручено департаменту в министерстве. Что еще более важно, был изменен принцип репрессивной машины: вместо реагирования на угрозы власти сделали упор на предотвращение – превентивный характер своей работы. Глава МВД тогда заявил, что «Функции Департамента по борьбе с экстремизмом — это, прежде всего, оперативно-агентурная работа, направленная на выявление и пресечение преступлений, профилактика и мониторинг происходящих в экстремистской среде процессов».

Но как предотвратить преступление, которое еще не произошло? Ответ для администрации Медведева был очевиден: путем составления списков потенциальных смутьянов.

Оперативно был подготовлен список экстремистских целей, и Генеральная прокуратура, ФСБ и МВД утвердили совместный план по борьбе с экстремизмом. В документе говорилось, что «экстремизм стал одним из основных факторов, создающих угрозу национальной безопасности Российской Федерации». В нем перечислен широкий набор групп, обозначенных как представляющие потенциальную угрозу, от ассоциаций гражданского общества до религиозных сообществ, не находящихся под официальным контролем, включая языческие культы и даже «неформальные молодежные группы». Целями также стали оппозиционные партии и движения. 

Медведев и его советники любили передовые информационные технологии и считали, что они решают многие проблемы государственного управления, включая противодействие экстремизму. Они настаивали на общенациональной кампании по систематическому сбору данных о гражданах России под руководством МВД и ФСБ при значительной помощи со стороны банков, телекоммуникационных компаний и интернет-компаний.

Путин лишь увеличил инвестиции в слежку. И к 2022 году эти инвестиции принесли ощутимые результаты.

После вторжения в Украину Кремль сделал следующий логичный шаг – возложил новые функции на структуры госаппарата, которые официально не входят в разведывательное и правоохранительное сообщество, сделав их частью государственного репрессивного аппарата.

Это развитие было неизбежным, с войной на Украине или без нее. В стране, вставшей на тоталитарный путь, государственное управление обречено участвовать в репрессиях.

Опубликовано на английском в CEPA

Agentura.ru 2022